Через минуту ему принесли чайную ложку меда, и Росс покорно его проглотил.

– Вы диабетик? – участливо спросил кто то из персонала.

– Нет, я… нет.

Только через десять минут он смог встать, ни за что не держась. Еще раз заверил, что с ним всё в порядке, и отправился домой, не обращая внимания ни на промозглый холод, ни на дождь. Подъем по лестнице на третий этаж дался ему с таким трудом, словно Росс взбирался на высокую гору.

В спортзале он сказал, что чувствует себя отлично. Вранье: ему было худо, как никогда. Пошатываясь, Росс ввалился к себе в квартиру… и в этот миг в кармане зазвонил сотовый телефон. Он взглянул на экран – незнакомый номер.

Нажал кнопку:

– Алло!

– Росс? Господи, это Росс? – Женщина на том конце захлебывалась рыданиями.

Синди, узнал он ее. Девушка Рикки.

– П привет, – с трудом проговорил Росс. – Синди? Что стряслось?

Она разрыдалась и несколько секунд не могла вымолвить ни слова.

– Рикки…

– Что?

– Только что позвонили из полиции. Рикки бегал в парке, и на него упало дерево. Полчаса назад. Дерево. Его раздавило. Сказали, умер на месте. Господи, Росс, Рикки больше нет!

Глава 3

Июль 2009 года

Годы бомбардировок и уличных боев превратили все гостиницы Лашкаргаха в развалины, а персонал их – те, кого не успели вырезать талибы – давно разбежался. Считалось, что ездить сюда не стоит: журналистов здесь нередко похищали, нескольких казнили. Те представители международной прессы, что все же отважились сюда приехать, ютились в палатках на краю города – на огороженной и укрепленной территории базы сил коалиции в провинции Гельманд.

Журналистам советовали, насколько возможно, сливаться с местностью. Отпускать бороды, носить серо коричневое, не ходить поодиночке, и в особенности – отправляясь куда то без сопровождения, не надевать жилеты с надписью «Пресса». Не стоит подсказывать талибам, кого тут стоит украсть, говорили им.

«Похоже, я оказался в преддверии ада», – написал Росс Хантер жене через пару дней по приезде. Точнее, написал то в первый день, но отправить эсэмэску удалось далеко не сразу. Со связью здесь было так же хреново, как и со всем прочим. В отличие от прочих, в зону боевых действий Росс попал в первый раз – и от души надеялся, что в последний. Солнце заволакивал постоянный дым от артиллерии и горящих зданий, в воздухе стояла густая вонь разлагающихся трупов, канализации и пороха. Гул вертолетов заглушал крики муэдзинов, по пять раз в день призывающих мусульман на молитву. Но хуже всего был неотступный страх.

Сейчас Росс сидел на матрасе у себя в палатке, скреб отрастающую бороду – она постоянно чесалась – и набирал на ноутбуке, подключенном к Интернету через спутниковую связь, очередной репортаж для «Санди таймс». Словно мало было тревог и физических неудобств, мучало Росса и еще одно: он ощущал себя кем то вроде обманщика.

Год назад он опубликовал хвалебную статью о своем бывшем однокласснике: этот парень несколько лет назад потерял на войне оба глаза и правую руку, однако живет полноценной жизнью, женился, стал отцом двоих детей и даже катается на лыжах. В заключение шли трогательные слова о героизме современных британских солдат – героизме, о котором, увы, слишком мало знает широкая публика.

Среди высоких армейских чинов эта статья вызвала восторг; Росса немедленно пригласили побывать в зоне боевых действий и увидеть все своими глазами. Однако были отклики и совсем иного сорта. Росс получил множество электронных писем от военных всех чинов и специальностей – одни называли свои имена и звания, другие предпочитали остаться анонимными – с ужасными историями о том, как правительство Британии бросает солдат на произвол судьбы, а сокращение военного бюджета и, соответственно, нехватка и плохое качество техники ведет ко множеству смертей, которых можно было бы избежать.