Вопрос — чем хвататься?

И вообще, что делать? Ведь надо было торопиться.

— Отталкивайся ногами от стены и подтягивайся! — Сом шипит сверху.

Я увидел его неровный силуэт на краю бетона. Рядом — Вероника.

Я чуть оттолкнулся ногами и, отлетев вбок от стены, рывком подтянулся.

Получилось, хоть и болезненно для ладони, но все же довольно ловко. Вновь подлетев к стене, я обнаружил, что достал до подоконника носом. Стекол в окне не было, и внутри царила сплошная темнота. Правда, не настолько сильная, чтобы нельзя было обнаружить, что догадки Сома оказались верны.

Я улыбнулся — бетонная лестница с обшарпанными и сбитыми ступеньками уходила вниз, исчезая за лестничным пролетом. Осталась самая малость — влезть.

Я повторил свой трюк еще четыре раза, прежде чем смог перевалиться через подоконник в приятную прохладу черного хода. Жар горящего здания досюда не доставал, и я почувствовал, как остывает пот на моем теле.

Отлично.

Отдышавшись, я поднялся с пола и подошел к двери ударил по ней ногой. Дверь с жалобным стоном слетела с верхних петель и повисла на нижних, открывая мне обзор. Горящая полка с той стороны шумно рухнула на пол, и потребовался еще один хороший удар, чтобы откинуть ее в сторону вместе с оторвавшейся окончательно дверью.

Проход освободился.

— Отлично! — Сом был краток. Он подхватил бесчувственное тело Евгения Валерьевича (и откуда столько сил взялось, интересно?) и последовал вслед за Вероникой в мою сторону. — Что с рукой-то?

— Это плечо. То самое, которое я вывихнул в парке, а потом еще раз в метро. Сейчас, кажется, сломал окончательно.

— Ничего не бывает окончательным, поверь мне, — сказал Сом. — И это вылечим, главное — добраться до безопасного места. И все-таки оно у тебя не сломано. Иначе ты бы не стоял сейчас здесь передо мной с таким идиотским выражением на лице.

Я усмехнулся. Сом все же умел иногда поднимать настроение.

— Сейчас выйдем на улицу и где-нибудь затаимся. Должен появиться Вася, — сказала Вероника. — Если через полчаса его не будет, тогда постараемся выбраться самостоятельно.

— Полчаса может быть слишком много, — пробормотал Сом. — Сумеречные тоже не дураки и скоро догадаются, что к чему. Перекроют дороги, и тогда нам не выйти.

— Хорошо, тогда пятнадцать минут.

Внизу виднелось черное отверстие прохода. Двери никакой не было.

За секунду до того, как мы спустились на последний лестничный пролет, я вдруг подумал, что в темноте вполне могут скрываться сумеречные, додумавшиеся, что это неплохой способ побега.

Но ничего не произошло.

И слава богу!

Мы вышли на улицу и тотчас свернули в первый же проулок.

Где-то вдалеке громко выла сирена. Никогда не разбирался в них — может, пожарная, а может, и милицейская.

Снизу то, что осталось от магазина, показалось еще более ужасным, чем расстрелянное метро. Никогда не думал, что доведется увидеть такие разрушения. Цитадель, а вернее, то, что осталось от нее, по-прежнему скрывалась под широким облаком пыли и дыма, подни4 мающимся столбом к небу.

Соседний дом, за стеной которого спрятались мыг тоже был поврежден. У него отсутствовали часть крыцн| и кусок верхнего этажа.

— Интересно, остался хоть один дом, который не зацепило?

Сом пожал плечами: "Разве это сейчас важно?"

Совсем недалеко от нас проехали две белые "шестерки" с затемненными стеклами. Мы прошли еще глубже в переулок, куда не доставал свет, и затаились.

Сом усадил Евгения Валерьевича у стены, а сам пошел к центральной дороге, в начало переулка, чтобы высматривать Васю.