- Ничто не длится вечно.

- Все длится.

- Ничто.

- Все становится.

- Становится чем? - спросил Джек. Теперь он был вне ответов на вопросы, у него были свои собственные вопросы.

- Все становится, - повторяло То-в-Тоби.

- Становится чем?

- Мной. Все становится мной.

Джек подумал, о чем, черт возьми, ОНО говорит, и имеет ли сказанное для этого больше смысла, чем для него самого? Начал сомневаться в том, что сегодня проснулся. Может быть, он задремал? Если не сошел с ума, то, вероятно, заснул. Захрапел в кресле в кабинете, с книгой на коленях. Может быть, Хитер и не приходила, чтобы сказать ему о Тоби на кладбище, и в этом случае все, что ему нужно сделать, - пробудиться.

Бриз ощущался, как всамделишный. Не похожий на бриз во сне: холодный, пронизывающий. И он набрал достаточно силы, чтобы стать голосом. Шептать в траве, шелестеть в деревьях на краю верхнего леса, тихо-тихо плача.

То-в-Тоби сказало: - Приостановлены.

- Что?

- Вид сна.

Джек поглядел на могилы.

- Нет.

- Ожидание.

- Нет.

- Куклы ждут.

- Нет. Мертвы.

- Расскажи мне их секрет.

- Мертвы.

- Секрет!

- Они просто мертвы.

- Скажи мне.

- Здесь нечего говорить.

Речь мальчика все еще была спокойной, но его лицо покраснело. Артерии, видимо, пульсировали на висках, как будто кровяное давление поднялось выше обычного.

- Скажи мне!

Джек непроизвольно задрожал, все больше страшась таинственной природы этих изменений, встревоженный тем, что он разбирается в ситуации меньше, чем думал, и что его невежество может привести к неверным решениям и подвергнуть Тоби большей опасности, чем та, в которой он находится.

- Скажи мне!

Охваченный страхом, смущением и разочарованием, Джек схватил Тоби за плечи, посмотрел в его чужие глаза:

- Кто ты?

Никакого ответа.

- Что случилось с моим Тоби?!

После долгого молчания:

- В чем дело, папа?

Кожа на голове Джека зудела. То, что его назвало "папой" _э_т_о_, ненавистный чужак, было самым худшим оскорблением.

- Папа?

- Прекрати.

- Папа, что случилось?

Но это был не Тоби. Нет. Голос все еще не нес его естественных интонаций, лицо было вялое, а глаза по-прежнему были "не такими".

- Папа, что ты делаешь?

То-в-Тоби очевидно не осознавало, что его маскарад разоблачен. До сих пор оно думало, что Джек верит, будто говорит с сыном. Паразит боролся за продолжение спектакля.

- Папа, что я сделал? Почему ты сердишься? Я ничего не сделал, папа, правда!

- Что ты такое? - спросил Джек.

Слезы побежали из глаз мальчика. Но неясное что-то было за этими слезами, самоуверенность кукольника в силе своего обмана.

- Где Тоби? Ты, сукин сын, кто бы ты ни был, верни мне его!

Прядь волос упала Джеку на глаза. Пот заливал лицо. Любому, кто появился бы сейчас рядом с ними, его чрезвычайный страх показался бы слабоумием. Может быть, и так. Или он говорил со злым духом, который управлял его сыном, или он сошел с ума! В чем больше смысла?

- Отдай его мне - я хочу его обратно!

- Папа, ты пугаешь меня, - сказало То-в-Тоби, пытаясь вырваться от него.

- Ты не мой сын.

- Папа, пожалуйста!

- Прекрати! Не играй со мной - тебе не обмануть меня, ради Бога!

Он вывернулся, обернулся и, споткнувшись о надгробие Томми, повалился на гранит.

Упав на четвереньки при рывке, с которым мальчик вырвался от него, Джек сказал яростно:

- Отпусти его!

Мальчик пронзительно завизжал, как будто от удивления, и повернул лицо к Джеку.

- Папа! Что ты здесь делаешь?

Он снова говорил как Тоби.

- Уф, ты меня напугал! Что ты тут выискивал на кладбище? Мальчик, это не забавно!

Они не были так близко, как недавно, но Джек подумал, что глаза ребенка больше не кажутся ему чужими: Тоби, казалось, снова его видит.