— Если он и задумал мятеж, то крайне бездарно, — возразил хоббит. — Сейчас у нас никаких доказательств для того, чтобы открыто обвинить его в измене — обвинить не простого воина, а Третьего Маршала Марки!

— Так что же, ждать, пока он нас и впрямь в осаду возьмет? — взвился Торин. — Боюсь, как бы мы опять не опоздали!

— Нет! — стоял на своем Фолко. — Брего не Олмер. Лучше будем охранять короля. Сделаем так, чтобы наши три сотни были бы всегда наготове. А с Брего я теперь глаз не спущу, обещаю вам. И как только он…

Бурные споры оказались прерваны явившимся королевским посыльным. Эодрейд звал всех немедленно к себе.

Постель Эодрейда была несмята. Глаза у короля глубоко запали, под ними залегла синева — сказалась бессонная ночь.

— Мастер Холбутла, о чем это вы так громко спорили с Третьим Маршалом этой ночью? — без предисловий начал король. — Что он делал возле башни с сотней вооруженных воинов?

— А… Э… мой повелитель… — замялся Фолко. — По‑моему, достопочтенному Брего просто не спалось… И он искал себе дела, ходил по лагерю…

— То есть ты утверждаешь, что он не собирался поднять мятеж? — Эодрейд не сводил с хоббита пристального взгляда.

— Если б собирался, то, наверное, сегодня мы бы славно позвенели мечами, — пожал плечами Фолко. — Однако… — Он развел руками.

— Ну что ж, — задумчиво проговорил Эодрейд. — Похвально, что вы не обвиняете человека на основании одних лишь подозрений… И все же у меня веры Брего больше нет. Я все видел и слышал. Он шел ко входу в башню… и так совпало, что нижние этажи охраняли воины его тысячи… Но ты, мастер Холбутла, заставил его повернуть назад. Так что для меня все ясно. Другое дело, что суд Маршалов никогда не вынесет обвинительного приговора, так что пусть Брего живет. Но командовать отныне он будет только собственной женой.

— Гмм! Но, повелитель, зачем вы рассказываете все это нам? — бесцеремонно встрял Малыш.

— Потому что я хотел расформировать полк Брего, отправив большую часть его воинов под ваше начало, тем более что Тарбадская Битва показала — мы нуждаемся больше в пеших стрелках и латниках, нежели в конных воинах.

— Но это может вызвать толки… — попытался возразить хоббит.

— Толки? Ерунда! Мои воины охотно служат под вашей командой. Полки мастера Холбутлы, мастера Торина и мастера Строри геройски дрались под Тарбадом. Все знают, что войско было спасено лишь благодаря их доблести. Служить в этих полках — немалая честь. Никто уже не считает, что оказаться в пеших стрелках — это все равно, что перестать быть мужчиной и воином.

— Не только у нас служат воины из других краев! — вновь возразил хоббит. — И нас презрительно называют наемниками…

— Кто? Выживший из ума Эркенбранд? Забудьте!

— Люди не любят быть обязанными кому бы то ни было, — покачал головой Фолко. — И тем более если те, кому они обязаны, — не их рода, а какие‑то чужаки, пришельцы… оказавшиеся в войске лишь милостью короля… одним словом, наемники!

Эодрейд поднял брови:

— Не люблю это слово… Никакой ты не наемник, мастер Холбутла, сам ведь знаешь. Не называй себя так при мне! А об Эркенбранде, повторяю, забудь. И хватит об этом. У меня было для вас поручение, очень важное, — возобновить договор с Морским Народом. Дружина Фарнака, как уже говорилось, стоит на Исене — что‑то делают со своей добычей.