С другой стороны, в прошлом ему достаточно часто доводилось скрещивать шпаги с представителями различных лож черной магии, и он знал, что их руководители вполне способны предоставлять своим предприимчивым подчиненным относительную свободу действий – до тех пор, пока эта свобода не вступает в противоречие с интересами руководителей. Так, может, это обращение к духу Майкла Скотта – именно то, чем оно и выглядело на первый взгляд: не очень умелые действия слишком амбициозных подмастерьев? Или это все-таки гамбит в какой-то куда более замысловатой шахматной партии?

Как бы то ни было, Адаму пришлось признать, что при нынешнем объеме имеющейся информации он не может сделать никакого определенного вывода. Более того, изменить ситуацию он тоже не в состоянии, пока хоть немного не отдохнет. Сворачивая с шоссе к Стратмурну, он вдруг ощутил навалившуюся на него свинцовую усталость, на которую до поры ухитрялся не обращать внимания. Помимо чисто физического изнеможения к этому добавилась реакция на психические усилия, затраченные в процессе освобождения Скотта и очистки его могилы. Вид Перегрина, встревоженно вздрогнувшего, когда Адам остановил “ягуар” и заглушил мотор, подтвердил, что молодой художник утомлен не меньше, хотя бороться с усталостью ему удается куда хуже.

– Спасибо, Хэмфри, – кивнул Адам дворецкому, который распахнул входную дверь и приготовился помочь им снять пальто. – День сегодня выдался на редкость тяжелый. Я буду премного обязан, если вы подадите нам чай в библиотеку, и еще больше – если вам удастся присовокупить к нему пару сандвичей.

– Уверен, что-нибудь найдется, сэр, – отвечал Хэмфри. – Я растопил камин в библиотеке уже с час назад. В общем, там уже уютно.

Когда он, проводив Адама до дверей библиотеки, повернул назад, Перегрин не удержался и оглянулся ему вслед.

– Он ведь всегда знает наверняка, что вам нужно в данный момент, верно? – задумчиво заметил он. – Надеюсь, вы не станете утверждать, что он читает мысли. Но если не это, то что?

Каким бы усталым ни чувствовал себя Адам, он не удержался от улыбки.

– Мысли он, пожалуй, не читает – просто сказывается многолетний опыт, – ответил он, жестом приглашая Перегрина занять место у огня. – Насколько я знаю Хэмфри, он мигом принесет поднос. Так что садитесь и устраивайтесь поудобнее, хорошо?

Полчаса спустя Перегрин поймал себя на том, что отчаянно зевает над чашкой чая.

– Мне ужасно неловко, – извиняющимся тоном пробормотал он. – Право же, никуда не годится засыпать в каких-то пять вечера. Даже с учетом того, что мы вчера припозднились, а сегодня были чуть свет уже на ногах, это не может служить оправданием зевоты во время беседы. К тому же со времени обеда прошло всего несколько часов, а я голоден как волк! Можно подумать, я целый день только и делал, что рыл ямы!

Адам потянулся за еще одной булочкой; напряжение мало-помалу отпускало его.

– Еще одно широко распространенное заблуждение. Большинство людей наивно полагает, что психическая работа не может выматывать сильнее, чем физическая в самых своих утомительных формах.

– Психическая работа? – Перегрин с усилием подавил очередной зевок. – Но я же вообще ничего не делал, ни психически, ни еще как-нибудь.

– Еще как делали, – ответил Адам. – Как по-вашему, чем вы занимались, когда делали свои наброски?

Вместо ответа Перегрин осторожно покосился на него.

– Кстати, если вы не заметили этого сами, – продолжал Адам, – сегодня вам пришлось играть далеко не последнюю роль в том, что обернулось серьезным психическим событием.