– О, если бы вы только помогли ей… – вздохнула миссис Толбэт, но в голосе ее явственно слышалось отчаяние. – Джиллиан у нас одна, и врачи…

Она едва сдерживала слезы, готовая вот-вот сорваться в истерику, – Адам вряд ли мог поставить ей это в упрек. Однако она явно готова была выслушать все, что он ей скажет, в последней надежде на то, что все не так плохо, как кажется.

Чтобы в этом убедиться, Адаму требовалось провести несколько минут наедине с Джиллиан, а для этого нужно было хоть ненадолго отвлечь внимание ее матери. Подготовительную работу он уже проделал, создав у нее впечатление своей медицинской значимости. Еще небольшое усилие – и он сможет направить события в нужную сторону.

– Почему бы вам не присесть и не рассказать мне обо всем подробнее, миссис Толбэт? – предложил он. Она беспрекословно позволила вновь усадить себя на стул. – Кстати, – добавил он, задергивая отгораживавшие койку занавески, – прежде, чем вы начнете рассказывать, я должен заверить вас, что не нашел ни малейшего изъяна в том, что предпринимала до сих пор для вашей дочери доктор Огилви. Напротив, она проделала все, что делал бы на ее месте я сам. Однако в психиатрической практике встречаются случаи, когда возможности традиционной медицины ограничены. Я надеюсь преодолеть эту ограниченность.

Он остановился рядом с ней, как бы невзначай достал из жилетного кармана часы и оставил их покачиваться на золотой цепочке. Солнечные блики ритмично вспыхивали на золотой поверхности. Как и рассчитывал Адам, взгляд миссис Толбэт мгновенно остановился на них.

– Расскажите мне, что случилось, миссис Толбэт, – мягко предложил он. – Когда вы впервые заметили, что с Джиллиан что-то не так?

– Вчера утром, – ответила миссис Толбэт, не отрывая взгляда от покачивающихся часов. – Мы с мужем пытались разбудить ее в школу, а она… она не проснулась.

– И вы вызвали врача, верно? – пробормотал Адам. – После чего ее привезли сюда.

Миссис Толбэт кивнула; взгляд ее сделался чуть рассеянным, голос – более ровным и певучим.

– Они сказали, что ребенок в коме. Они тоже не смогли разбудить ее. Ну… они сделали разные анализы. А потом, в середине дня, она очнулась… но это была уже не она…

– В каком смысле “не она”? – спросил Адам, немного приподнимая часы, чтобы ей пришлось поднять взгляд следом за ними.

– Она… она просто лежала… и смотрела в потолок. Так, словно нас вовсе не слышит. Мы не можем достучаться до нее. Доктор Огилви сказала, это называется агу… аутизм.

– Кажется, я понимаю, – негромко пробормотал Адам, мягко положив руку ей на плечо, но так и не убрав часы. – Вы ведь очень, очень устали, правда?

Она сонно кивнула и чуть покачнулась под его рукой.

– Так устали, – продолжал он, – кто упрекнет вас в этом? Я вижу, вы были слишком расстроены, чтобы спать. Почему бы вам не вздремнуть прямо здесь? Не будет никакого вреда, если вы отдохнете несколько минут. Я позову вас, если вы будете нужны дочери. Это так естественно – чуть-чуть отдохнуть…

Он продолжал говорить, не повышая голоса, и понемногу веки ее начали смежаться. Не прошло и минуты, как она, крепко зажмурившись, погрузилась в гипнотический сон.

Прежде чем убрать часы в карман, Адам засек время. Потом он оглянулся на задернутые занавески и, склонив голову набок, прислушался к окружающим звукам. Казалось бы, все спокойно, но все равно – времени на выполнение стоявшей перед ним задачи оставалось в обрез.