В своем письме ты упоминаешь, что «морочила мне голову». Прочитав это, я очень расстроился — наши отношения были далеки от идеальных, я знаю; мы происходим из разных социальных слоев: я — из верхне-рабочих/нижне-средних; ты — из нижне-рабочих/деклассированных. И, разумеется, достижения нашего образования несопоставимы, не говоря уже о наших культурных интересах. Но, несмотря на эти различия, я думал, что в сексуальном отношении мы взаимодействуем довольно неплохо. Я не вижу совершенно никакой причины, по которой меня следовало предавать и искать себе иного сексуального партнера. Признаюсь — я сокрушен твоим признанием. Я чувствую себя использованной дешевкой. Я был бы тебе весьма признателен, если бы ты перестала видеться с моей матерью. Она испытывает наркотическую зависимость от человеческих драм любого сорта. Она считает себя персонажем мыльной оперы. Я бы предложил тебе действительно посетить занятия и сбросить вес (а не збросить, кстати сказать), а также нанять себе компетентного специалиста по присмотру за ребенком. Моей матери подрастающее поколение доверять не следует: в возрасте шести месяцев она уронила меня головой, вытаскивая из кастрюльки сваренное яйцо.

Как бы там ни было, Шарон, приятно было услышать о тебе.

С наилучшими,

Адриан.

— Прекрати! — вскричал он. — Этот вид занесен в Красную Книгу. Ты должен быть к нему добр.

Юное дитя перестало тыкать палкой в жабу, подошло к нему и протянуло руку.

— Ты кто? — прошепелявило дитя.

Ему хотелось возопить: "Я твой отец , мальчик!" — но это было невозможно. Он посмотрел на Шарон Шлакк, мать мальчишки, весившую двадцать один стоун — к тому же, у нее в изобилии секлись волосы. Как мог он когда-то наслаждаться половым совокуплением с нею?

Он отпустил руку мальчугана и сказал:

— Я никто, мальчик. Я тебе — посторонний. Я просто человек, любящий планету, на которой мы живем, — включая и тех бессмысленных тварей, с которыми нам приходится ее делить.

С этими словам он ушел прочь от своего сына. Мальчуган воскликнул:

— О прошу вас, незнакомец, не уходите. — Но он знал, что должен это сделать, пока Шарон Шлакк не подняла головы от «Ущерба» — книги, которую читала, сидя на парковой скамье. Мальчик между тем продолжал: — Я хотел бы, чтобы вы были мне отцом, незнакомец, чтобы у меня тоже был папа, который ходил бы на родительские собрания.

Он думал, что сердце его сейчас разорвется. Сотрясаясь от рыданий, он шел по траве прочь, пока мальчик не превратился в далекого муравьишку на горизонте.

У нее очень мило подвешен язычок, а словарный запас достаточно обширен. Я осведомился, почему она служит в газетном киоске. Она ответила:

— Потому что для квалифицированных инженеров работы нет.

Я был совершенно ошарашен, когда узнал, что Бьянка — бакалавр второго класса, получила диплом с отличием по гидромеханике, окончив Эдинбургский университет. Перед тем, как она удалилась с рисом, я попросил ее починить протекающий душ у меня в комнате. Она ответила, что ей будет приятно заглянуть ко мне завтра вечером и посмотреть, в чем дело. И спросила, не прихватить ли бутылку вина. Я ответил, что нужды в том нет. Похоже, ее это разочаровало. Я искренне надеюсь, что Бьянка — не алкоголичка и не сильно пьющая женщина, которой нужно «заправиться» перед работой.

Роман у меня продвигается хорошо. Сегодня вечером извлек на свет божий свою эпическую поэму «Неугомонный головастик». Она поразительно хороша, но времени на то, чтобы завершить ее, у меня нет. Сначала — роман.