Марк У’Блюдок тактично не мешал мне пропитываться атмосферой места. Но вскоре не утерпел и указал на пару аутентичных мелочей: подлинные пятна от кислоты на половицах и крючья, на которых во время войны висели шторы затемнения.

Я поинтересовался, что происходит с соседним зданием, которое стоит в лесах.

– По-моему, перестраивают под гостиницу, – ответил он.

А затем принялся рассказывать, что Эрик Шифт, мультимиллионер, сколотивший состояние на металлоломе, и собственник моего будущего обиталища, скупил всю Крысиную верфь в надежде превратить ее в лестерский аналог парижского Левого берега.

Я признался Марку, что всегда хотел побаловаться акварелью.

Тот кивнул: «Прекрасно», но у меня сложилось впечатление, что он понятия не имеет, о чем это я.

С тоской оглядев пустое пространство и абсолютно белые стены, Марк сказал:

– Вот в таком месте я хотел бы жить, но у меня трое малолеток и жена, помешанная на огороде.

Я ему посочувствовал и рассказал, что до недавнего времени полный рабочий день трудился родителем двух мальчиков, но теперь о семнадцатилетнем Гленне заботятся Британские вооруженные силы, а девятилетний Уильям уехал к матери в Нигерию.

У’Блюдок завистливо глянул на меня:

– Такой молодой, а уже сбагрил двух оглоедов.

Я возразил на это, что в мои тридцать четыре с половиной года пора наконец заняться самим собой.

После того как У’Блюдок продемонстрировал разделочный стол и дощечку для резки сыра из цельного гранита, я согласился приобрести квартиру.

Перед уходом я еще раз вышел на балкон, чтобы бросить последний взгляд на пейзаж. Солнце медленно сползало за многоэтажную автостоянку По дорожке на противоположной стороне канала трусила лиса с пакетом из магазина «Теско» в зубах. Коричневое млекопитающее (вероятно, водяная крыса) соскользнуло в воду и растворилось в золотистой дали. Прямо передо мной величественно колыхались лебеди. Самый большой лебедь посмотрел мне прямо в глаза, словно говоря: «Добро пожаловать в новый дом, Адриан».

Приглушил радио на кухне и сообщил родителям, что при первой же возможности освобожу гостевую комнату и переберусь в живописный лофт на старой аккумуляторной фабрике у Крысиной верфи в Лестере.

Мама не сумела скрыть восторга, услыхав новость.

Отец хмыкнул:

– Старая аккумуляторная фабрика? Твой дед там когда-то работал, но ему пришлось уволиться, когда его покусала крыса и началось заражение крови. Мы думали, ему ногу отчекрыжат.

А мама добавила:

– Крысиная верфь? Это не там собираются открыть ночлежку?

– Тебя неправильно информировали, – сказал я. – Вся эта территория преобразуется в лестерский культурный центр.

Когда я спросил у мамы, не сошьет ли она занавески для моего нового туалета из стеклоблоков, она саркастически ответила:

– Извини, но, похоже, ты меня с кем-то путаешь. Когда это у меня в доме водились нитка с иголкой?

Ровно в семь отец увеличил громкость и мы послушали новости. Британских военачальников волновал вопрос, какова будет их роль, если Британия вступит в войну с Ираком. Биржевые индексы опять упали.

Отец со стуком уронил голову на стол и простонал:

– Убью этого мерзавца из банка, который уговорил меня вложить пенсию в фонд «Вечная молодость».

Когда зазвучала тема «Арчеров», родители разом потянулись к сигаретам, закурили и, приоткрыв рты, принялись внимать этой сельскохозяйственной мыльной опере. Они теперь все делают вместе, в который раз пытаясь спасти свой брак.

Папа так и вовсе считает, что длинные седые патлы придают ему вид человека, вхожего в шоу-бизнес. Бедняга себя обманывает. По нему сразу видно, кто он такой – торговец обогревателями на пенсии.