|
Кое-как, при фонариках, начали раскапывать, но для дальнейших работ потребовалась более крупная подсветка. Из части привезли переносной прожектор вроде тех, которыми освещают на праздники всякие памятники и плакаты. Мы были нужны, чтобы помочь электрикам протянуть кабель от передвижной электростанции и перенести прожектор. Его поставили на одну из куч, которые так и не убрали, и навели на яму, посреди которой торчало что-то рыжее, осклизлое. Там, на дне ямы, орудовал Медоносков и еще кто-то. Поскольку мы свое дело сделали, нам велели идти туда, откуда пришли. А пришли мы к пустому месту — палатку уже свернули, «Урал» уехал. Ни Сапунова, никого — не лезть же в «уазку» к Шалимову. Из всей техники осталось только две машины: «КрАЗ», тот самый, из которого мы со Слоном увидели стабилизатор, и мощный шестнадцатитонный кран на базе «КрАЗа». Мы забрались к знакомому водиле. Он сидел и вздыхал.
— Говорят, кроме меня — некому… — сказал он тоскливо, хотя мы его ни о чем не спрашивали, — а я боюсь. Вот ни капельки не стыдно — боюсь. Я вообще-то возил уже, не такую, поменьше, но тогда не боялся… — Ты бомбу повезешь? — спросил я, хотя уже все понял. Он только кивнул. — Куда? — На карьер, тут километра три-четыре, да еще вниз, по серпантину с километр… Посидели, помолчали, дождь барабанил по кузову, по стеклам, по капоту хотелось спать. Водила наш задремал. — Слушай, — спросил я Петьку, потому что отчего-то казалось — сегодня он врать не будет, — ты и вправду царь или все-таки из детдома? — Я солдат российской, — ответил Петька солидно, — а что царем был, так забывать уже стал про то… — А помнишь, ты «дедушек» по-блатному отбрил? Это как, из семнадцатого века приехало? — У Дроздова научили… — пробубнил Петр. — Там сказывали, что старослуживые у вас могут и злыми быть, но разбойных и воровских людей боятся. Вот они мне всякое непотребство на тело и накололи, дроздовские людишки-то, а окромя того, и приговоркам научили. А тут оно и пригодилось, хоть и мало, да помогло. — Слушай, — спросил я, уже убежденный, что он не врет, — а ты совсем не жалеешь, что больше не царь? — Жалею, конечно, — криво усмехнулся Петька, — для вашей-то жизни негож я царить-то. Но коли учен был бы, так попробовал бы. Я ведь в первое-то житие многое хотел сделать по-вашему, я читывал про дела свои, знаю. Заводы заводил казенные, каналы повелел копать, новые грады ладил, войско крепил, флот, коллегии устроил… Опять же всяких супротивников давил нещадно, казнокрадов, лихоимцев жадных. Бояр трепал, священство не больно жаловал, прости, Господи, душу грешную… Может, я и до коммунизма бы додумался, а? — Феодализм ты строил, а не коммунизм! — сказал я резко. При этом я подумал, что если б Петька знал нашу систему не полгода с небольшим, а подольше, так он бы нашел в своем времени немало общего с нашим недавним прошлым. Вслух я этого, конечно, не сказал. Водила проснулся и вылез за малым делом из кабины. То ли ему вслед за малым еще какое-то дело понадобилось выполнить, то ли еще что, только он отвалил куда-то в темноту и исчез. Всего через несколько минут после этого там, где копошились медоносковцы, со свистом взлетела ракета и, описав в небе красную дугу, погасла. Стоявший рядом кран зафырчал и медленно пополз по полю, переваливаясь на ухабах. — Это ж команда «заводи», — забормотал я, — а то и «вперед»… Надо его искать, куда водила-то подевался? — Иди поищи его… — сказал Петька и, сопя, скусил заусенец с большого пальца. |
