— Не волнуйся, Петрович, дорога хоженая, дойдем.

— Поругались, что ли? — спросил Дмитрий Петрович, отозвав меня в сторонку.

— Зачем? Нормально разошлись, по-хорошему.

— Ну-ну… Давайте тогда снег чистить, что ли, заместо утренней зарядки.

Светало не спеша: сперва небо стало сереть, потом над горками порозовело, зазолотилось. Потом выпорхнули из-за сопок первые лучики. Но мы особо небом не интересовались, мы снег чистили. Добровольно и все вместе. В хозяйстве у Лисовых набралось четыре деревянных лопаты. Валерку и Ваню к работе не привлекали. Они засели на крыше с пулеметами и внимательно посматривали по сторонам, охраняя наш мирный труд.

Постепенно находили под сугробами тех, кого завалили неделю назад. Первыми откопали Бориса и Жору, потом начали доставать «ихних».

— Что ж теперь будет-то? — задал вопрос Лисов, поеживаясь при виде обледенелых, закаменевших тел, которых мы почти что вырубали из плотного наста. — Хоронить ведь надо… Документов нет, небось и имя не узнать.

— В прокуратуру только не заявляйте, — полушутя посоветовал я, — а то неприятностей не оберетесь.

— Да уж куда там… Палил ведь сам. А моего тут нет. Он там, за забором лежит, вон лыжа торчит. Ты думай, надо их девать куда-то.

— Взрывчатка у нас есть, — сказал я. — Перфоратор имеется. Забуримся — выроем ямку.

— Начнете грохать — зверей разгоните, — буркнул Лисов. — Ох, едрена вошь, зла на вас нет!

Я подумал, что Дмитрий Петрович при определенных условиях может стать очень неприятным собеседником. А мне сейчас вовсе не хотелось усложнять жизнь. Потому что с уходом Сарториуса — далеко ли он ушел, кстати, я еще не знал — баланс сил на заимке и вокруг нее серьезно изменился.

На самой заимке осталось тринадцать человек. Число не самое приятное. Не в смысле того, что меня суеверия одолели. Просто у меня было пятеро здоровых (включая самого себя) людей, а у Гриши трое здоровых, один обмороженный и двое раненых. Гагик через пару дней мог забыть о своих недомоганиях, однако и сейчас уже способен был и махать кулаками, и стрелять. Колун хоть и хромал, но вполне мог при случае кого-нибудь пристрелить. Бобышка, у которого рука нормально срасталась и заживала, неплохо держался на ногах, и на то, чтоб открыть огонь левой рукой, его бы хватило. Сам Гриша, Вовик и Славик, может быть, немного опухли без свежего воздуха, но сил у них если и убыло, то ненамного. В общем, у Гриши потенциально было преимущество. Лисовы вряд ли выступили бы против меня, но они вообще не поддержали бы какую-либо разборку. Нельзя было скидывать со счетов и такой вариант, при котором Дмитрий Петрович и Женька постарались бы отделаться от всех незваных гостей сразу. У них в хозяйстве мог и стрихнин заваляться… А насчет прокуратуры-ментуры я не очень беспокоился. Закон — тайга, медведь — хозяин…

Из тех, что находились вне заимки, больше всего беспокоили парашютисты. Сколько их было, я толком не знал. Нашли мы пока только четверых из них. Сарториус тоже мог немного пошутить и отправиться вовсе не за сто верст, а куда-нибудь поближе. Наконец, были еще Генка и Максим Лисовы, с которыми я не имел чести познакомиться и потому не знал, чего от них ждать. Особо плохого могло и не быть, но и рассчитывать на то, что Лисовы будут в великой радости от разгрома, учиненного на заимке, тоже не приходилось.

Как раз в то время, когда Лисов велел шабашить, так как уже приготовил всем нам утреннюю кашу, я подумал, что не худо бы Чуду-юду выслать свой десант поскорее. Потому что мне здесь самому не разобраться.