— Эх-ма, — дурашливо почесал в затылке Лисов-старший. — Стало быть, к нам, дуракам, еще кто-то и учиться приезжает?

— Зачем вы так? — произнесла Лусия по-русски, причем очень чисто. — Россия — великая страна, и у нее великая наука. Есть много такого, чему надо учиться.

— Только не тому, как хозяйничать, — заметил Лисов. — И политику вести. У вас, Людмила, страна-то большая?

— Маленькая, — ответила сеньорита. — Крохотный островок.

— Тепло там? — рискнул вставить словечко Женька.

— Жарко. Тридцать градусов тепла — нормальная температура. Когда плюс пятнадцать бывает — трясемся от холода. А у вас тут и сорок градусов не мороз, я знаю.

— Между прочим, у нас летом тоже за тридцать тепла бывает, — похвастался Женька. — Даже сорок случается…

— Я знаю: континентальный климат. Евразия.

— Во-во, — ухмыльнулся старший Лисов. — Так и есть. Но все одно, девушки, нечего вам тут делать. Покуда беды не вышло, Сережка, увози их отсюда.

— Пока не объяснишь почему — не повезу, — сказал Чудо-юдо серьезным тоном. — У них тут, между прочим, большая научная программа намечена. Я их сюда не для красоты вез.

— Да уж, вы, Дмитрий Петрович, объясните повнятнее, что нам тут угрожает,

— строго произнесла Зинаида. — В прошлом году, например, я себе два ребра сломала неподалеку от здешних мест. Может, у вас климат к тому располагает?

— Это где ж ты сподобилась, ребрами-то?

— На Лыже, реку такую знаете?

— Нет, Лыжа — она сама по себе. А в наших местах статистика плохая. Баб здесь было за всю историю штук десять и все пропали. Вот так.

— Это как пропали? — взволнованно спросила Лусия.

— Совсем. Исчезли неизвестно куда, сколько ни искали — косточки не нашли.

— А конкретно? — нахмурился Чудо-юдо. — Примеры приведи.

— Пожалуйста. Матрена Водолагина в войну — здесь пропала. Ты сопливый был, не помнишь ее, а я-то в сорок пятом уже в первый класс ходил.

— Подумаешь, на два года старше… — обиделся отец. — Помню я эту Матрену. Но как она пропала — не знаю, не рассказывали.

— Матрена была из баб первой добытчицей, — важно сказал Лисов. — Сам дед Кислов ее уважал. Мужа у нее еще в сорок первом убили, трое ребят на руках, больших, правда, уже, не моложе чем лет десяти. Дом на них оставить можно, а в тайгу брать рановато. У нее места были близко отсюда. Промышляла добро, сдавала все от и до, но все просила, чтоб дед Лешка ее сюда, на Порченую пустил.

— А дед не пускал?

— Конечно, не пускал. Он мне после рассказывал, что специально для нее на скале варом написал: «Бабам ходу нет!» На Лисьей, как раз там, где за рекой ее места были. А Матрена — заводная. Она из принципа поперла. Первый раз на версту зашла, другой раз подальше, а на третий — вовсе не вышла.

— И пропала?

— Точно так. След от лыж оборвался — и все. Будто на небо вознеслась. И она не первая была, просто сейчас ее раньше других вспомнил. Еще Агафья была, лекарка. Травы знала всякие. Кислов ее еще девкой помнил. У нее муж тоже в Порт-Артуре был, только его на форту убили.