— Как это? — выпучился я. — Ведь Петька регенерировался!

— Теория должна подтверждаться практикой. Проанализировав работу установки, мы обнаружили, что, согласно моей теории, энергии на такую регенерацию в такой короткий промежуток времени не хватило бы. По теории в течение затраченного времени даже кончик пальца Петра не мог бы восстановиться полностью! Мы поставили восемь контрольных опытов в совершенно аналогичных условиях. Восемь! Подсветку включали, все параметры выдерживали тютелька в тютельку, вектор ориентировали с точностью фантастической — и ни-че-го!

Он улыбнулся такой жалкой и несчастной улыбочкой, что и мне грустно стало.

Спустя минут двадцать после этого разговора мне впервые показали по телевизору Петьку. Сперва появился на экране наш доктор, объяснил, что для Петра необходимо общение со сверстником, и сказал, что мы тридцать минут можем беседовать о чем угодно.

Вот тут-то я и увидел первый раз стриженого Петьку, одетого в самую обычную больничную пижаму, рубаху и кальсоны, точно такие же, как у меня. Он так приветливо улыбнулся, что я не удержался и ответил тем же.

— Здрав буди, боярин! — весело гаркнул он в микрофон. — Каково тебе тут обретается?

— Привет, — сказал я, не обратив даже внимания на то, что он опять меня обозвал боярином. — А тебе как тут, государь-батюшка?

— Добро, добро, — бодро сказал Петр, — зело добро! Сколь чудес видал — перстов не токмо на руках, а паки и на ногах не хватит! Веришь ли, Васька, какову диковину мне принесли?! Хошь, покажу!

Он на секунду убрался с экрана, а затем вернулся, с торжеством показывая мне управляемую по проводам модель автомобиля.

— Во, гляди, каков самоход! — Петька поставил автомобильчик на стол, нажал кнопку, и машинка поехала. — Перстами сей возок не трогаю, вот те крест! Сам бежит! Сказывают, и большие таковы есть, верно ли?

— Есть, — ответил я солидно, удерживаясь от ухмылки, — есть такие, что и в палату не влезут…

— И без лошадей ездят?! — ахнул Петька. — Не те ли, что сундук показывает? Там и люди в них садятся… Всяку всячину, кладь на них ставят…

— Ты ж видел, чего спрашиваешь?

— Так то в сундуке, за доской стеклянной, не наяву… Мне-то вон в книгах и чертей, и морских зверей китов, и кого только не показывали…

— Ты меня видишь так же, как и их, неужели думаешь, что я нарисованный?

— Не, — сказал Петька, — тебя-то я въяве видывал, а самоходов — нет! Ну да и Бог с ними, живы будем, так глянем, Бог даст! Я вот чего еще спрошу. Тут намедни в сундуке баба появилась простоволосая, а с ней игрушки говорящие! Поросенок да пес мохнатый. «Здравствуйте, — говорят, — ребята!» Я им говорю: «Здорово и вам, добры люди!» А невежи оные и не кивнули! Царю-то и трижды поклониться не бесчестье! Грубый народ у вас ныне… Говорят, будто горохом сыплют; тыр-тыр-тыр! Но сундук изрядно разумен, и попа с таким не надо, прости меня, Господи, грешного! Тут и страны заморские, и баб простоволосых кажут, и самоходы, и какова погода на завтрево ожидается… Зело разумный был мужик, сундук сей изобретший! Я, когда б не тут сидел, воеводой его бы поставил… Эх!

— А Сонька бы его на костер вместе с телевизором! — заметил я.