Современный род людской, глубоко невежественный в познании невидимого мира и закованный в броню неверия, отталкивает как излишние, а то ещё и осмеивает все мистические таинства, которыми человечество с древнейших времён неизменно окружало два величайших момента человеческой жизни: рождение или появление человека на земле из неведомых областей, и смерть, то есть возвращение его в потусторонний мир. Между тем обряды эти и таинства, установленные величайшими светилами герметической науки, имеют глубокое значение и служат защитой как живому человеку, так и свободному духу против силы зла…

А демоны продолжали, между тем, свою оргию, освобождая из могил грешные, слабые души, чтобы захватить их в свою власть и толкать затем на новые преступления.

С хохотом и криками принимало дьявольское чудовище со своей свитой тех, которые выходили из усыпальниц и преклонялись перед ним. Но где-то вдали пропел петух.

В тот же миг заклубились вихри чёрного дыма, в котором и растаяла дьявольская ватага.

На следующий день после страшной ночи Кира заканчивала завтракать, когда доложили о приходе Тенгрена. Маркиз с женой и генеральшей ушли в кабинет, куда привели чухонца.

Он был смертельно бледен, очень взволнован и хриплым голосом заявил, что они с женой чуть было не умерли в минувшую ночь.

Маркиз поднёс ему стакан вина, для подкрепления и попросил подробно рассказать всё, что у них случилось.

Собравшись с мыслями, тот начал:

— Вчера вечером мать стала готовиться к большому заклинанию. Барыня помнит, вероятно, что в первой комнате есть подполье, а во второй, за занавеской, устроен престол. Там она с нашей помощью всё изменила по-новому: занавеску сняла, престол поставила на середину комнаты, перед ним поставила ковёр с какими-то странными знаками, расставила вокруг до сорока черепов, подобранных на кладбище, да четыре совсем новых жаровни с можжевельником и дёгтем, а перед печью водрузила чугунный, взятый с могилы крест. На престол она положила открытую большую книгу с заклинаниями, а в шандал вставила по четыре чёрных свечи и по три красных да принесла два горшка: один с вином, а другой с зерном.

Устроив всё это, мать обсыпала подполицу ладаном, а сверху поставила три чугуна с можжевельником и углями. Нам она дала по мешку, один с ладаном, а другой с можжевельником и травами, наказав сидеть да твердеть заклинания, которые заставила выучить наизусть.

— Особенно остерегайтесь заснуть, — предупреждала мать. — Да сторожите подполицу хорошенько, чтобы кто оттуда не вышел; а если что-нибудь там зашевелиться, так бросайте горстями ладан и кричите заклинание. В мою комнату не входите, пока петух не запоёт, чтобы там ни слышали.

— Я забыл сказать, — продолжал он, — что она купила чёрного петуха и повесила его в клетке у окна во второй комнате. Около полуночи мать ушла к себе и заперла за собой дверь, а мы уселись на свои места и принялись курить да читать заклинания, как она приказала.

Но мало-помалу, такая меня разобрала охота спать, что просто глаза слипались, и вдруг вижу я с ужасом, что Катерина храпит вовсю; я же, хоть и подбрасываю в огонь курения, сижу, как пьяный, голова кругом идёт, и бормочу что-то непонятное. Так ли я всё делал, как надо было, не знаю и не помню; сидел я, точно окаменелый, и шевельнуться не мог.

Вдруг раздался такой громкий удар, что я подумал, как бы дом не рухнул, и с полу и из печи мелькнули огненные языки; подполица сама собой открылась с треском, и снизу полезла целая уйма людей: мужчин, женщин, военных, мужиков и всякого сброда, а сзади них — разные животные: кошки, собаки, волки, козлы, крысы, лягушки, летучие мыши, уж и не припомню, что ещё.