— Погодите, погодите, я еще не сдаюсь! — Рина всегда считала, что головоломки созданы, чтобы их решать. — Точка возгорания?

— Письменный стол. Клееная фанера.

— Держу пари, на столе было полно горючего материала. Бумага, клей, сам стол, тетради, учебники, а может, и игрушки. Около окна?

— Прямо под окном.

— Значит, у него есть занавески, они занялись, поддержали огонь. Два пополудни… — Теперь она закрыла глаза, пытаясь вообразить картину, вспомнила, как выглядела комната Сандера, когда ему было восемь лет. Беспорядочное нагромождение мальчишеских игрушек, комиксов, школьных тетрадей. — Куда выходило окно?

— Ты просто снайпер, Рина. На юг.

— В это время суток в комнату сильно светило солнце, если только занавески не были задернуты. Мальчишки не задергивают занавесок. А какая была погода в тот день?

— Ясная, солнечная, теплая.

— Мальчик хочет стать детективом? Возможно, у него есть лупа.

— В яблочко! Лупа лежит в середине стола, прислонена в наклонном положении к книге как раз над кучей бумаг. Фанерный стол, матерчатые занавески.

— Бедный мальчик!

— Могло быть хуже. Разносчик увидел дым, позвонил 911. Им удалось погасить огонь прямо в спальне.

— Как мне не хватало профессиональных разговоров! Знаю, знаю, я только учусь, и самые нужные предметы я начну изучать только на третьем курсе, когда меня переведут в Тенистую рощу. Но все равно, мне кажется, что это профессиональный разговор.

— Я должен тебе еще кое-что сказать. — Он положил вилку и посмотрел ей прямо в глаза. — Пасторелли вышел.

— Он… — Рина выпрямилась и огляделась по сторонам, проверяя, не слышит ли кто-нибудь из семьи. — Когда?

— На прошлой неделе. Я только что узнал.

— Рано или поздно это должно было случиться, — мрачно проговорила Рина. — Его бы раньше выпустили, но лишний срок намотали, когда он ударил охранника.

— Вряд ли он будет доставлять вам неприятности. Скорее всего, он сюда больше не вернется. Никаких связей у него здесь не осталось. Его жена все еще в Нью-Йорке у своей тетки, я проверил. Его сын уже отбыл свой срок.

— Я помню, как его увозили. — Рина выглянула в окно, посмотрела на другую сторону улицы. На крыльце дома, который когда-то снимал Пасторелли, цвела герань в горшках, занавески на окнах были раздвинуты.

— Которого из них?

— Обоих. Помню, как они вывели мистера Пасторелли в наручниках, и как его жена закрывала лицо желтым посудным полотенцем, и как у нее на одной кроссовке шнурки были развязаны. Помню, как Джоуи бежал за машиной и кричал. Я стояла рядом с папой. Мы глядели на это вместе, и, мне кажется, это еще крепче привязало нас друг к другу. Я думаю, он именно поэтому разрешил мне пойти с ним, когда они забрали Джоуи. После того, как он убил этого несчастного пса.

— У тебя была в жизни печальная глава, когда этот маленький гаденыш набросился на тебя. Отец хотел показать тебе, что эта глава закрыта. Тревожиться не о чем, она по-прежнему закрыта, но и ты и твои родные должны знать, что его выпустили.

— Я им скажу. Позже, Джон, позже, когда мы все соберемся дома.

— Идет.

Рина снова посмотрела в окно, озабоченное выражение сбежало с ее лица.

— Это Сандер. Я сейчас вернусь.