— Возвращайтесь! — крикнул ему Жан. — Этот негодяй собирается стрелять.

— Пускай! Если он промахнется, остальные будут у меня в руках.

В ту же секунду раздался сухой звук выстрела из карабина.

ГЛАВА 8

Промахнулся! — Первая жертва. — Злобный враг. — Предложение Боба. — Намечаются четыре дуэли. — Ринг. — За ножи! — Контраст. — Дела Боба плохи. — Центробежная сила. — Ампутация. — Пощечина. — Мир праху его!

Боб стоял всего в ста метрах от стрелка, но чудом остался невредим. А из барака прозвучал ответный выстрел.

Золотоискатель, открывший огонь, выронил оружие, покачнулся и задергался в последних конвульсиях.

Толпа зашумела, кто-то в ужасе вскрикнул. Одни бросились ничком в траву, другие, более хладнокровные, схватились за оружие.

Боб, чья отвага граничила с безрассудством, пожал плечами и произнес:

— Без глупостей! Вы прекрасно видите, что я вышел как парламентер. Нужно быть дикарем или идиотом, чтобы стрелять в меня. Ведь я никому не угрожаю… Один дурак уже поплатился… и любого другого постигнет та же участь.

Склонные ко всевозможным дискуссиям на политические, религиозные и экономические темы, американцы отличаются поразительной говорливостью, но при этом умеют и слушать. В любом местечке можно встретить записных ораторов, они произносят речи в салунах, на остановке трамвая или просто посреди улицы. Самое удивительное, что выступающий всегда находит доброжелательных слушателей.

Короче, привилегией или, лучше сказать, неотъемлемым правом говоруна любого пола является возможность нести любую дичь, не рискуя при этом угодить в кутузку или быть освистанным аудиторией. Наоборот, он неизменно встречает понимание и даже интерес сограждан.

Поэтому вооруженные налетчики, догадавшись, что к ним собираются обратиться с речью, насторожили уши. Истинные янки, они не могли поступить иначе, ведь любой разговор — это великолепный повод побездельничать.

Боб, хорошо зная, с кем имеет дело, и боясь расхолодить публику, сразу взял быка за рога:

— Прежде всего, что вам нужно?

— Убить тебя, мерзавец! — хрипло выкрикнул могучий парень с кудлатой головой. В каждом его движении чувствовалась жестокая звериная сила.

— Смотри-ка! Это ты, Остин Райен, кузнец. Разве ты — шериф или блюститель, чтобы выносить приговор? Или ты лично имеешь что-то против меня? Я тебя оскорбил, нанес какой-то ущерб?

— Кончай болтовню! Мы пришли, чтобы линчевать тебя и твоих проклятых метисов. Нам оплатили выпивку и обещали дать еще денег… так что ты, гад, свое получишь! Верно я говорю, друзья?

— Верно! — заорали золотоискатели, более агрессивные, чем ковбои, которые в глубине души симпатизировали Бобу.

— Мы люди порядочные, — продолжал кузнец, — честно зарабатываем доллары. Тебе конец! Таков приговор суда Линча.

— Но чтобы привести в исполнение приговор, нужно иметь постановление суда. А для суда никаких оснований нет, значит, вы преступаете закон…

— Ты самовольно вернулся в Гелл-Гэп, — не сдавался кузнец.

— Кому я нанес этим вред? Просто прошелся по городу в индейском наряде, над чем мои приятели Питер и Мэтью поскалили зубы, заглянул в салун, чтобы выпить… С каких это пор жажда стала преступлением? Я, по-вашему, виноват, что здесь нет кабака, где можно промочить горло? Но пусть даже я виноват. Почему ты кричишь: «Смерть метисам»? Разве они возвращались в город, где с ними так несправедливо обошлись?

— Правильно! — воскликнул один из ковбоев.