Я понимаю трактирщика. Будь у меня нервы послабже, сам бы спрятался. Нет, Дыр-Тыр вполне себе ничего. Ну, подумаешь, выше меня на две головы, сам шерстяной, но это и хорошо — на одежду не нужно тратиться, а «хозяйство» прикрыто фартуком. А вот его шойзелиха! Даже в местах, где народ трудно удивить всякими странными и мифологическими существами — вон, богомолы — переростки занимаются ростовщичеством, домовые шастают среди бела дня, а гномы спокойно привозят в город сыр собственного производства, невеста Дыр-Тыра впечатление производила… Да, производила. Покрупнее будущего супруга, раза в два волосатее. Сразу же заявила, что называть ее следует Та-Ча-На, а никак иначе. Чувствую, что в отличие от Дыр-Тыра, имя невесты придется запомнить, потому что она не в пример свирепее и обидчивее жениха, а ссориться с крупной женщиной, даже если она шойзелиха, себе дороже..

Значит, Тыр-Дыр (тьфу, он же Дыр-Тыр, вечно путаю), собирал для невесты медяки лишь для того, чтобы та потратила их на пиво? Ну и ну. Что ж, у каждого существа свои обычаи, и не мне учить шойзелей традициям. Во всяком случае, пришлось отправлять Томаса в Урштадт. Старик потом со смехом рассказывал, как причитал пивовар, отделяя грошики Ботэна от фартингов Силингии, а пфенниги Швабсонии от моравских датов, но ни от одной монетки отказываться не стал, а потом приказал прислужникам отправить к мосту четыре подводы, груженые пивом..

Но сама свадьба шойзелей удалась на славу. Судя по воплям, там собралось не меньше сотни гостей — шерстяных и здоровых, а позже туда подтянулись и человекообразные. Пейзане любят пиво, а на дармовщинку оно вдвойне вкуснее, а кто наливает, какая разница? Речка из берегов не вышла, уже хорошо, но лед теперь на полмили желтый. Надеюсь, свежий снежок выпадет, все присыплет.

Свадьбу Дыр-Тыра и Та-Ча-Ны сыграли, теперь бы о собственной думать, но как всегда, нашлись обстоятельства, помешавшие церемонии. Наш патер, отремонтировавший крышу (заметим, на мои деньги!), решил наложить на меня очередную епитимью, включавшую запрет на посещение храма в течение полугода. Он, разумеется, прибегал извиняться, объяснял, что иначе нельзя, уважение среди прихожан потеряет. А дело-то выеденного яйца не стоит: из дальних странствий вернулся Аспринус Цинек, объявленный мертвым. Вернулся и вернулся, и слава богу, женился бы на своей собственной вдове, но дело в том, что его благоверная обзавелась новым мужем. Вопрос — а что теперь делать? Эвельтина, его жена, никаких законов не нарушала, а Упенекс, новый муж, искренне верил, что вступает в брак со вдовой. По закону, ежели первый муж «воскресает из мертвых», то второй должен покинуть жену, уступив ее прежнему супругу. Но здесь нюанс — пока Аспринус болтался неизвестно где, Эвелина успела родить второму мужу ребенка. Стало быть, господин Цинек должен пожелать счастья бывшей жене и ее новому мужу, раз у них общий ребенок, и искать себе пристанище, но вот дом, где жила бывшая вдова, являлся его собственным, доставшимся от отца и матери. И раз бывший «покойник» восстановлен в правах, то имеет право вселиться в собственный дом, выгнав оттуда бывшую жену вместе с ее мужем и ребенком. Но выгонять свою бывшую вдову Аспринус не захотел, оставив при себе и свою бывшую вдову, и ее мужа с ребенком. И все бы ничего, и так бывает, но они сами виноваты. Не скрывали, что они не просто живут под одной крышей, а именно, что живут, выполняя супружеские обязанности. Все сразу, или по очереди, но не суть важно.

Спросите, а при чем здесь я, и почему епитимья наложена не только на всех троих (нет, четверых, ребенок тоже подпал), но и на меня? Да и вообще, какое мое собачье дело, кто с кем спит?

Все так, да не так. Наш патер потребовал, чтобы я, как владетель этих мест, принял какое-то решение — либо приказал Аспринусу выгнать новую семью, либо заставил его самого уйти. Пришлось вызвать к себе всех троих, задать не очень простой вопрос — а устраивает ли их такое положение вещей? Мужики запожимали плечами, запереглядывались заулыбались.