— И? — спросил Волков, подходя к своему столу и положив на него папку с бумагами, подписанную Рахмановым.

— И⁈ — тупо повторил Даниил, глядя на то, как его отец подошёл к бару у стены и взял графин с коньяком. — Ты издеваешься⁈ ОН ПОСМЕЛ ПОДНЯТЬ НА МЕНЯ РУКУ!!!

Это был даже не крик. Скорее визг раненого и испуганного животного. Барон поморщился, наливая себе выпить.

— Какое же ты грёбаное ничтожество.

Тихий голос отца прозвучал подобно пощечине. Даниил дернулся, словно от настоящего удара. Настолько сильно было отвращение в голосе отца.

— Ч… что?

— Знаешь, наверное, мне стоит извиниться перед тобой, — устало произнёс барон, а затем одним глотком осушил бокал, позволив дорогому коньяку огненной каплей скатиться по языку. — Где-то… где-то я допустил ошибку.

— Какую ещё ошибку⁈ — дрожащим голосом спросил его младший сын, окончательно не понимая, о чём именно говорит его отец.

— Ошибку в вашем воспитании, — покачал барон головой. — Артём и Максим… они хоть что-то могут. Ты же… ты просто ни на что не способный, злобный и поганый жадный сопляк.

— Нет… — прошептал его младший сын. — Нет! Это…

— Это так, Даня, — со вздохом сказал отец, достал из кармана пузырёк таблеток, вытряхнул пару на ладонь и проглотил, а затем налил себе ещё одну порцию коньяка. — Даже смешно. Я сегодня видел этого парня, который отделал тебя, как жалкую девку. Он стоял прямо предо мной. Точно так же, как ты сейчас. Такой гордый. Не желающий склонять головы. Он смотрел на меня без страха, даже не смотря на всё, что, вероятно, его дружок Лазарев мог ему про меня рассказать. И, знаешь, что? В его взгляде были гордость за то, кто он есть.

— Я не понимаю, зачем ты говоришь это…

— Конечно не понимаешь, Даня, — грустно усмехнулся Волков и залпом выпил налитый себе коньяк. — Ведь ты же такой же тупой, как и твоя мать. В какой-то момент я даже пожалел, что именно ты мой сын, а не этот Рахманов. По крайней мере, он знает себе цену. А, всё, что знаешь ты — исключительно ценность денег. Моих денег.

Стеклянный бокал опустился на столешницу. Волков подошёл к креслу и с облегчением сел за стол на глазах у сына. Даже простая ходьба начинала утомлять его настолько, что мыли об удобном кресле начинали казаться ему блаженными.

Даниил не сдвинулся с места. Всё внутри него горело от злости и обиды. Сказанные отцом слова буквально разъедали его изнутри.

Увидев выражение на его лице, губы барона растянулись в подобие грустной улыбки.

— Бесконечные вечеринки. Гулянки. Дорогие машины. Эти шлюхи, которых ты водил в мой дом. Выпивка. Даже наркотики и скандалы, который ты постоянно устраивал. Я прощал тебе многое. Но больше я это делать не намерен.

— Папа…

— Ты больше не получишь денег. Никаких. Ты ничего не добился в этой жизни. Абсолютно. Ноль. Пустое место. И вот за это, я прошу у тебя прощения, Даня. Мне жаль, что я плохо воспитал тебя. Но, надеюсь, что я смогу это исправить…

Волков несколько секунд смотрел на сына, а затем добавил.

— Или, хотя бы, уменьшить ущерб, который ты мне приносишь.

— Папа, — жалобно и растерянно промямлил Даниил в полной растерянности, — я не понимаю…

— Конечно не понимаешь, — фыркнул его отец. — Но ты поймёшь. Не сейчас, так позже. Завтра ты едешь в наше имение в Самаре.

Эти слова произвели на его сына такое же впечатление, как и вылитый на голову ушат ледяной воды.

— Ч… что? — тупо спросил он.

— Что слышал.

— Папа, это же поганая дыра!

Имение Волковых в Самаре можно было назвать таковым лишь с натяжкой.