— Сама не знаю, как мне к нему относиться, но, если она его хочет, она его получит. Вот и весь разговор. Он так смутился из-за галстука, что я почти готова простить его, хотя он сделал Колли несчастной.

Джейк не просто смутился, он чувствовал себя совершенно растерянным. Он и при самых благоприятных обстоятельствах не знал бы, о чем говорить с этими людьми, а уж нынешние обстоятельства никак нельзя было назвать благоприятными.

Оказалось, что рубашку надо было бы погладить, а у него не было под рукой не только галстука, но и утюга тоже. Он вообще захватил с собой эту чертову белую рубаху вместе с пиджаком только на случай выступления по телевидению или приглашения на лекцию в университет.

Пытаясь припомнить, была ли рубашка в стирке после последней носки, Джейк поднес ее к носу. Терпимо, можно надеть еще разок. Но она наверняка потеряет вид, прежде чем они доберутся до горячего блюда.

Если Колли втравила его в это, чтобы его наказать, она попала прямо в «десятку».

Джейк натянул рубашку, от души надеясь, что ее помятость будет не так заметна под пиджаком, сменил рабочие сапоги на пару туфель, провел рукой по подбородку и вспомнил, что не брился несколько дней.

Схватив бритвенный прибор, Джейк прошел в ванную.

Нельзя заставлять человека наряжаться в пиджак и бриться, чтобы поужинать с людьми, которые будут смотреть на него как на подозрительного бывшего мужа. Джейк тянул время, откладывая неприятную встречу до последней минуты. У него есть работа, ему надо кое-что обдумать. И не нужны ему эти лишние осложнения.

Он скреб бритвой щеку, прокладывая дорожку в мыльной пене, когда в дверь постучали.

— Что?

— Это Колли.

Он распахнул дверь свободной рукой, схватил ее и рывком втянул внутрь.

— За что ты меня мучаешь? Что я тебе сделал?

— Это всего лишь ужин. — Она откинулась назад, чтобы не запачкаться кремом для бритья. — Ты же любишь поесть.

— Избавь меня от этого.

Она подняла брови.

— Избавь себя от этого.

— Твоя мать настаивает.

Сердце Колли согрелось радостным теплом.

— Правда?

— Она заставила меня переменить рубашку.

— Это прекрасная рубашка.

Джейк с шипением втянул воздух сквозь зубы.

— Она мятая. И галстука у меня нет.

— Не такая уж она и мятая. И тебе не нужен галстук.

— А ты надела платье.

Это прозвучало как обвинение. Джейк отвернулся к зеркалу и вновь принялся с ожесточением скрести щеки.

— Ты боишься встретиться с моими родителями за ужином?

— Я не боюсь. — Джейк порезался и чертыхнулся сквозь зубы. — Просто не понимаю, с какой стати мне с ними ужинать. Это ваш семейный праздник. Я там буду лишним.

— Разве ты сам не сказал, что моя мать настаивает на твоем присутствии?

Он обжег ее уничтожающим взглядом.

— Это к делу не относится.

«До чего же он мил, — подумала она. — И почему я этого раньше не замечала?»

— Мы ведь пытаемся к чему-то прийти, Грейстоун?

— Я думал, мы уже пришли к чему-то. — Потом он помолчал, сполоснул бритвенный станок. — Да, мы пытаемся прийти к чему-то.

— Тогда считай, что это часть процесса. Раньше я и сама пыталась ее обойти, но на этот раз не выйдет.

— Ну я же иду! — Но он никак не мог успокоиться и смерил ее взглядом с головы до ног. — Какого черта ты напялила это платье?

Она подняла руки и повернулась волчком в тесной ванной, демонстрируя ему, как тонкий черный трикотаж прилегает к телу.