— Ты моя дочь, — с тихой яростью в голосе перебила ее Вивиан. — Ты мой ребенок.

— Она сказала, — продолжала Колли, — что двенадцатого декабря 1974 года ее трехмесячная дочь была похищена. Это случилось в торговом центре Хагерстауна, штат Мэриленд. Она показала мне свои фотографии в тридцатилетнем возрасте, фотографии своей матери. Сходство очевидно. Волосы, овал лица. Эти проклятые три ямочки. Я сказала ей, что этого не может быть. Я сказала ей, что не была удочерена. Но оказалось, что была.

— Это не имеет никакого отношения к нам, — Эллиот принялся растирать ладонью грудь в области сердца. — Это безумие.

— Она ошибается, — Вивиан медленно покачала головой. — Это ужасная ошибка.

— Конечно, она ошибается. — Эллиот вновь взял жену за руку. — Она безусловно ошибается. Мы обратились к адвокату, — объяснил он Колли. — К известному адвокату, который специализировался на частных усыновлениях. Нам его рекомендовал гинеколог твоей матери. Да, мы ускорили процесс удочерения, но это все. Мы никогда не стали бы участвовать в похищении детей, в незаконном удочерении. Ты не можешь всерьез в это верить.

Колли взглянула на отца, на мать, умоляюще смотревшую на нее полными слез глазами.

— Нет, нет, — сказала Колли, и ей стало чуточку легче. — Нет, в это я, конечно, не верю. Давайте поговорим о том, что именно вы сделали. — Но прежде она подошла к матери и присела на корточки перед креслом. — Мама. — Только это она и могла сказать, взяв Вивиан за руку. — Мама.

Подавив рыдание, Вивиан бросилась к ней и обхватила Колли обеими руками.

5

Колли сварила кофе — главным образом для того, чтобы дать родителям время успокоиться. Они были ее родителями. Ничего не изменилось. Гнев и ощущение предательства постепенно угасало. Да и как можно было сердиться, глядя на печаль отца и убитое, залитое слезами лицо матери?

Но и подавив чувство обиды, она не могла остановиться на полпути — ей надо было получить ответы на свои вопросы.

Как бы сильно она ни любила родителей, она должна была знать правду.

Колли отнесла поднос с кофе в гостиную и увидела, что родители сидят рядышком на диване, взявшись за руки.

— Не знаю, сможешь ли ты когда-нибудь простить меня, — начала Вивиан.

— Мне кажется, ты не понимаешь. — Колли разлила кофе по чашкам. Это позволило ей чем-то занять глаза и руки. — Я должна знать факты. Я не могу составить себе полную картину, пока не соберу все кусочки и не сложу вместе. Мы — семья. Что бы ни случилось, это никогда не изменится. Но я должна знать правду.

— Ты всегда была сильна в логике, — заметил Эллиот. — Мы причинили тебе боль.

— Давайте сейчас не будем об этом. — Вместо того, чтобы взять себе стул, Колли опустилась на пол и уселась по-турецки по другую сторону от кофейного столика. — Прежде всего я должна понять… насчет удочерения. Почему вы это скрыли? Вам казалось, что признание может разрушить нашу семью?

— Семья — это чудо, каким бы образом она ни создавалась, — ответил Эллиот. — Ты стала нашим чудом.

— Но вы это скрыли.

— Это моя вина, — Вивиан смахнула слезы. — Во всем я виновата.

— Никто не виноват, — отрезала Колли. — Просто мне нужны объяснения.

— Мы хотели ребенка.