— Мне не дает покоя одна закономерность: профиль крыла лучших летунов практически одинаков: скругленная и тупая передняя кромка, вогнутая нижняя поверхность, выпуклая верхняя сторона и острая задняя грань. У страуса такая форма меньше выражена, да он и не летает. У летучей мыши передняя кромка гораздо острей, чем у птиц — там тонкая кость, перепонка плоская. Но летучие мыши не способны к парению, только маховому полету, хотя многие птицы меньшего размера, чем кожистые летуны, могут планировать, пусть и не так красиво, как их крупные собратья.

Ученые передавали пластинки друг другу, переговаривались. Ребус Самохвалова лишь в какой-то степени смог разрешить один Жуковский.

— Не берусь точно судить без экспериментального подтверждения, но, похоже, мы столкнулись с проявлением закона Бернулли. Птичье крыло входит в воздушный поток, разделяя его на верхний и нижний слой, за крылом слои снова соединяются. Обратите внимание, на фотопластинках заметно, что кривизна нижней поверхности менее выражена, чем выпуклость верхней. По закону Бернулли, давление среды в тех областях, где скорость потока более высока, будет ниже, и наоборот. Выходит, на верхней выпуклой поверхности скорость потока выше, чем внизу. Создавшаяся разница давлений и порождает подъемную силу.

— Не понимаю, — растерянно произнес Петя. — До сих пор считалось, что воздушную струю можно рассматривать как массу бесконечно малых частиц, которые, ударяясь в крыло под нужным углом атаки, отражаются вниз и назад относительно вектора полета и тем создают подъемную силу. Насколько я знаю, никто не пытался испытать подъемную силу выпуклого крыла с углом атаки ноль. А как же вогнутость нижней поверхности? Если ее сделать плоской, подъемная сила по Бернулли возрастет.

— Не знаю, — пожал плечами Жуковский. — Да и никто на свете не знает. Надобны долгие эксперименты по замеру подъемной силы крыльев различного профиля относительно воздушного сопротивления при разных углах атаки. Сотни, может даже — тысячи замеров. Нужна целая наука, которой пока нет.

— Может, предположения, какие есть? — взмолился Самохвалов.

— Пожалуйста. Вогнутая форма служит для оптимального отражения потока вниз. Птица использует оба способа создания подъемной силы — и за счет эффекта Бернулли, и с поворотом потока. А почему такая форма передней и задней кромки, гадать не буду. Явно неспроста.

— Причина может быть совсем другая, — добавил Джевецкий. — Не все птицы парят, зато маховым полетом владеют все, кроме страуса разве что. Не будем исключать, что видим компромисс меж потребностями планирующего и активного полета. Сиречь бездумное копирование птицы неверно, коли строить снаряд с неподвижным крылом. Но вас, господа Самохвалов и Жуковский, можно поздравить. Вы первые обратили внимание на применимость закона Бернулли к динамике планирования. Браво!

Говорили долго. Поляк объявил, что немедленно усовершенствует приспособления для экспериментов с судовыми гребными винтами и займется пропеллерами. Жуковский предложил создать аппарат для продувки моделей равномерным воздушным потоком, обещал помочь с составлением программы замеров и математическим обсчетом результатов. Менделеев тоже не хотел оставаться в стороне.

Только Можайский грустил больше и больше. Он отчетливо понимал, что его время безвозвратно уходит. Однажды он по памяти и по наитию из подручных средств построил шхуну, которая успешно дошла из Японии до российских берегов. Эпоха интуиции, озарений и безудержного бурления фантазии ушла в прошлое. Петр Андреевич не станет приделывать к лодке парус на деревянной раме, превращая его в крыло и надеясь на авось, что конструкция взлетит. Все прожекты будут подкреплены экспериментами и расчетами. Отставной контр-адмирал больше никому не нужен. Это также ясно, как и в момент, когда он раскуривал трубку после разгромной аудиенции у генерала Обручева.