— Мой снаряд взлетел, — угрюмо парировал Можайский. — Для длительного устойчивого полета необходима установка двигателей Обуховского завода, на монтаж которых нет денег. Нужно всего шестьсот рублей. Слово дворянина.

Затем контр-адмирал снова глянул на воздухоплавателя. За годы на море он привык общаться с простым людом и не чураться его. Но выскочку надобно было поставить на место. Такие вещи, как офицерская или дворянская честь, приказчикову сыну неведомы, зато понятны штабистам. Несмотря на безукоризненный английский костюм и грамотную речь Самохвалова, его простецкое или, как говаривали в старину, «подлое» происхождение лезло изо всех щелей: неуважение к старшим, отсутствие чувства собственного достоинства, манера бегать и махать руками в разговоре.

Штабс-капитан открыл папку и достал несколько листков. К прискорбию, папка Главного штаба хранила не меньше разрушительных для Можайского документов, чем лакированный саквояж.

— В записке Главного инженерного управления Военного министерства, составленной по результатам испытаний в 1883 году, отмечено, что аппарат Можайского был, приводим в действие, но взлететь не мог. Повторная попытка в присутствии представителей Министерства датирована 1885 годом. Снаряд разогнался под уклон на деревянном настиле, завалился набок и поломал крыло.

— Но перед этим он оторвался от досок всеми четырьмя колесами! — выцветшие глаза моряка вспыхнули фанатичным огнем. Не важно, что колеса снаряда крутились в воздухе, словно на бричке, перевернутой пьяным извозчиком, а подлета не зафиксировал никто из присутствующих. Изобретения, на десятилетия опередившие свое время, могут быть воплощены лишь подвижниками, для которых слово «нельзя» ничего не значит.

— Не будем спорить по этому поводу, — примирительно вставил начальник штаба. — Я даже готов допустить, что снаряд пролетел десять или двадцать шагов. Что это меняет? Вы только что дали слово о достаточности Обуховских моторов в пятьдесят индикаторных сил. В 1885 году у вас стояли машины в тридцать индикативных сил, а комиссия под председательством капитан-лейтенанта Рыкачева настаивает минимум на семидесяти пяти. Но при этом и вес увеличится, не так ли? Уже сейчас ваш аппарат весит больше шестидесяти пудов. Значит, снова надо наращивать котлы, цилиндры, запас воды и топлива. Пусть ваш аппарат взлетит, он не сможет преодолевать большие расстояния с полезным грузом. Пока сие лишь спорт — полетит или нет. До регулярной работы еще годы и годы труда.

— Машины готовы. Говорить можно о чем угодно. Наверняка можно узнать лишь одним способом — установить их на мой снаряд и взлететь.

— Недостаточность мощности движителя — не единственная нерешенная проблема, — снова заговорил штабс-капитан. — В заключении комиссии генерал-лейтенанта Паукера говорится: «При правильном устройстве снаряд может двигаться по воздуху по определенному направлению только при совершенно спокойном воздухе, или при весьма ровном ветре, направление которого сохраняет неизменное наклонение к горизонту. В противном случае снаряд быстро меняет движение, как в горизонтальном, так и в вертикальном направлении». Иными словами, имеющиеся приборы — вертикальный руль направления, подобный морскому, и руль глубины — не обеспечивают устойчивости аппарата в воздухе. Нет никаких приспособлений регулировать боковой крен. Комиссия Паукера рекомендовала опробовать изменение геометрии крыла, но это предложение не опробовано. Стало быть, при любом порыве ветра у воздухоплавателя нет возможности убрать крен или уберечь аппарат от переворота. На испытаниях так и произошло — при попытке подлета снаряд тотчас перевернулся на крыло. Слава богу, человек внутри машины не пострадал существенно.