Елена Звездная. Афера
— Еще раз, — поправляя на мне два десятка камер, начал мой шеф, — задаешь вопросы. Как можно больше вопросов, все, что он скажет, будет на суде использовано против него, поэтому сказать он должен много, ясно? — Да сэр! — отрапортовала я. Два с половиной метра роста, и гора железобетонных мышц басовито потребовали: — А теперь, как полагается, ответь! Судорожно вздохнув, полуприкрыла глазки и нижним грудным голосом на выдохе всей диафрагмой проворковала: — Как скажешь, милый. От моего голоса смягчился даже наш каменный шеф, а наблюдающие за инструктажем мужики так и вовсе забыли, как дышать, и теперь смотрели на меня очень, очень, ну очень восторженными глазами. Не удивительно. Отработанным изящным жестом поправила белокурый локон не для того, чтобы убрать скрывающие половину лица волосы, а скорее для усиления эффекта. Эффект был — разом застонали все присутствующие. Торжествующую улыбку скрывать не стала, повод для торжества был — я полгода убила на все вот это. Курсы пикапа, доскональное изучение мужской психологии, отработка походки, движений, голоса, жестов, взглядов. И это сейчас все восторженно вздыхают, а когда я курсировала по коридорам базы на двенадцатисантиметровой шпильке со стопкой книг на голове, периодически падая, пару раз вывихнув лодыжку и многократно теряя книги — они все ржали. Гогот стоял такой, что едва стекла не лопались… но у меня не было возможности тренироваться лишь в собственной комнате, мне нужно было пространство, а им — Гес Мейкон, самый известный работорговец нашей современности. Этот урод не жалел никого. Тринадцатилетняя дочь сенатора, двадцатитрехлетняя невеста президента, девятилетняя племянница главы правительства — он не считался ни с возрастом, ни с положением родственников своих жертв. Он следил, находил зацепки, выманивал жертву и исчезал с ней, растворяясь в горизонте, на горе родственникам, которые более никогда не слышали о любимых дочерях, женах, невестах. Никогда. Жертвы исчезали. Их искали по всем планетам, как благополучным, так и криминальным, их ДНК были внесены в маршальскую базу и всплыли бы при любом обращении пропавших в больницу или же попадании в морг — но НИЧЕГО. Девушки и женщины исчезали без следа, что казалось совершенно невероятном в нашем цивилизованном мире, где мириады камер фиксировали едва ли не каждую секунду жизни граждан. Очень долго власти не могли обнаружить и след самого похитителя, все что мы сейчас имели — лишь имя «Гес Мейкон», оставшееся в окружении сердечек записью «Миссис Саманта Гес Мейкон» в записной книжке Саманты. Его обнаружила я. Я же и отработала весь круг общения девочки, выяснив в итоге, что этого имени не было в списках ее друзей, знакомых, учащихся в школе, и среди певцов и актеров это имя не значилось так же. Оно вообще нигде не значилось. Ни в открытой базе, ни даже в закрытой, к которой имели доступ секретные службы. Ничего. Так что в итоге после двухнедельного расследования, когда мы на совещании докладывали шефу об успехах, оказалось, что даже с новой зацепкой мы в тупике. Но шеф выслушав, сказал: — Будем копать. Тринадцатый отдел — у нас не было нераскрытых дел, в основном из-за личности самого шефа. Он не умел сдаваться, и оглядев нас всех взглядом губительных темных как виски глаз, обозначил план: — Ловим на живца. Тогда в бункере мы все переглянулись, понимая, что единственный оставшийся способ поймать ублюдка — заставить его сделать первый шаг. Мы начали с сайтов знакомств — более семи тысяч сотрудниц силовых ведомств разом оказались «не замужем, без детей и готовыми к новым отношениям», а ведомства взялись оплачивать косметологов, пластические операции, подтяжку груди и прочее. |
