Они проехали площадку для гольфа, и Ангелина запарковала «вольво» в темном уголке уже переполненного паркинга. Перед тем как войти, она повернула к Малко свои блестящие глаза.

– Я умираю от желания поцеловать тебя, – сказала она, – но боюсь за макияж... Но от ожидания ты ничего не потеряешь.

Едва выйдя из машины, она взяла его за руку и увлекла к огням «Клаб Хауза». Снаружи около тридцати пар поглощали напитки. Внутри Малко увидел расставленные на столах закуски. Примерно треть приглашенных были иностранцами. Женщины более или менее приодеты, мужчины в рубашках. Ангелина и Малко смешались с толпой. Он взял на подносе у официанта апельсиновый сок, попробовал его и едва не рассмеялся: это был почти чистый джин.

Малко вдруг заметил знакомый силуэт: это была принцесса Азизах в компании маленького и плотного брунейца в национальной черной пилотке. Они обменялись улыбками, что не ускользнуло от Ангелины.

– Ты знаешь ее?

– Однажды я встретил ее в банке. Она приходила к Лим Суну.

– Она симпатичная, – заметила Ангелина. – Это двоюродная сестра султана, которая живет в Европе. Она была замужем за английским лордом, но очень быстро поняла, что его привлекали лишь ее деньги и очень молодые рыжие мальчики... Здесь она умирает от скуки. На этом вечере она вместе с министром финансов. Это ее теперешний любовник...

– Смотри, а вот твой, – заметил Малко.

Появился Аль Мутади Хадж Али. Затем наступила тишина, и из темноты в сопровождении двух охранников-англичан показался султан Хассанал Болкиях. С черной пилоткой на голове и отсутствующей улыбкой на губах, он был одет в голубую маоистскую форму. Все находившиеся от него в радиусе десяти метров согнулись в почтительном поклоне. Султан направился к центральному столу и сразу сел.

Спустя тридцать секунд все приглашенные расселись, причем за столом султана сидели только брунейцы.

Понемногу возобновились разговоры, не достигая, впрочем, слишком большой оживленности... Все крутили головами, чтобы поглазеть на поведение Хассанала Болкияха, словно ожидая, что он примется лакать со своей тарелки. Несчастный султан, казалось, смертельно скучал в компании с главным камергером, адъютантом и еще четырьмя брунейцами, в числе которых находилась принцесса Азизах.

– Не очень-то весело, не правда ли? – шепнула Ангелина, прижавшись бедром к ноге Малко. – Однако люди бились, чтобы получить приглашение...

Через сорок минут ужин закончился... Главный камергер поднялся и хлопнул в ладоши. Доедая последний кусок, все встали как один... Султан направился к лестнице, ведущей на второй этаж.

Все присутствующие последовали за ним в большой зал с креслами, окружающими танцевальную площадку. Филиппинский оркестр заиграл музыку, похожую на похоронный марш. Музыканты были до такой степени скованны, что вызывали жалость. Сидя прямо, как палка, молодой султан отчаянно скучал. Оркестр смолк, и все зааплодировали. Малко горел от нетерпения, думая о Пэгги, которая, по всей видимости, находилась в каком-то километре от него... Музыканты продолжали играть в том же вызывающем сон ритме.

Наконец спустя полчаса султан поднялся. Сопровождаемый щелканьем каблуков, он прошел сквозь строй приглашенных, раздав несколько улыбок, и ушел. Большая часть брунейцев последовала за ним, а дюжина пар иностранцев вышла на площадку. Ангелина потянула Малко за руку.

– Пойдем.

Оркестр играл мелодию, отдаленно напоминающую медленный фокстрот. Ангелина воспользовалась этим, чтобы тесно прижаться к Малко, который спросил у нее:

– Сколько времени будет длиться это наказание?

– Недолго, – фыркнув, ответила она.

Действительно, через двадцать минут музыка смолкла, и оркестр начал убирать свои инструменты.