В женском модуле уже произошла рокировка. Место Гули заняла какая-то вертихвостка из машбюро. Нагло раскатала на ее койке свой матрац, нагло заправила простыни, нагло взбила подушку и водрузила на подоконник дурацкий букет из бумажных подсолнухов. Потом вооружилась банкой с силикатным клеем и пришпандорила к стене журнальные вырезки с портретами Джо Дассена и Владимира Высоцкого. Села на койку, покачалась, скривила физиономию: «Скрипит слишком!»

Гуля не стала прощаться, взяла сумку и молча вышла. Прочь, прочь отсюда, из этого отвратительного модуля, провонявшего непутевым бабьем! Бегом, не оборачиваясь, не оглядываясь — вперед, только вперед!

У входа в казарму Герасимов прощался с ротой. Прежде чем выйти к бойцам, долго чистил зубы ядрено-мятным «Поморином», но запах перегара так и не удалось заглушить. Всю ночь он пил водку, отмечая с друзьями свой отъезд. Пропил все чеки и трофейные афошки. В голове гудело. Раскаленный асфальт качался под ногами.

— Командир!! — хрипел хмельной прапорщик Нефедов, в сотый раз обнимая Герасимова. — Ну как я тут буду без тебя?! Ну ты скажи мне, как я смогу без тебя?! Гад ты за то, что нас бросаешь… Как, блин, я тебя все-таки люблю!!

— Иди, проспись, — строго заметил Ступин, становясь между прапорщиком и Герасимовым.

Прискакал молодой офицер из строевого отдела, принес выписку из указа, орденскую книжку с подписью самого Горбачева и орден Красной Звезды.

— Начальник штаба велел вручить перед строем и в торжественной обстановке, — лепетал офицер, пряча документы и коробочку с орденом за спину, как делают дети.

— Да давай сюда, разберемся! — горланил Нефедов, обхватывая офицера своими длинными руками. — Не в первый раз… Думаешь, мы не знаем, как ордена положено вручать?

Офицер из строевого отдела только прибыл в Афган и потому в самом деле не знал как. Прапорщик, ломая пальцы офицеру, отобрал у него коробочку, вынул орден, свинтил закрутку и примерил орден к груди Герасимова.

— Чем дырку делать будем? — спросил Ступин.

— Все есть, Саня, не дрейфь… Но сначала положено обмыть… Абельдинов!! Мою личную банку сюда, быстро!

Сержант принес банку с самогоном. Разлили по кружкам. Орден тюкнулся об эмалированное донышко. Чокнулись.

— За тебя, Валера! За нашу шестую роту!

— За вас, ребята!

Герасимов вытащил орден зубами. Капли самогона блестели на его рубиновых лучах. Прапорщик порылся в карманах, вынул автоматный патрон и продырявил им китель рядом с первой Звездой.

— Во! Порядок! — говорил он, хлопая Герасимова по груди. — Дважды орденоносец!

Офицер из строевого отдела пил самогон мелкими глотками и морщился.

— Товарищ старший лейтенант, — сказал Абельдинов, глядя на дно кружки. — А давайте как-нибудь встретимся в Союзе, напьемся вдрызг и вспомним, как вместе на войну ходили, как высаживались на Панджшер…

— Встретимся, Абельдинов, — пообещал Герасимов и обнял сержанта.

— Черт подери, товарищ старший лейтенант… — сломавшимся голосом добавил сержант, отводя глаза. — Я вообще-то считаю себя мужиком нормальным, но… как бы сказать… в общем…

— Да ладно, поплачь, не стесняйся! — разрешил прапорщик Нефедов и положил руку сержанту на плечо. — С кем не бывает…

— Жалко, конечно, что вы уезжаете…

Герасимов пошел по кругу.

— До свидания, Черненко!

— До свидания, товарищ командир!

Герасимов обнялся с солдатом.