— Спасибо господа, было приятно познакомиться, честь имею, — мы тоже откозыряли, и полковник развернулся, и вразвалочку, походкой старого кавалериста, направился к дальнему причалу. Его голубой мундир ярким пятном выделялся на фоне выжженной до желтизны окружающей природы. Да, здесь даже специальные егерские роты не приучены пока к маскировке. Идти в такой форме в бой, в наше время — чистое самоубийство. Мы с Давыдковым еще какое-то время смотрели полковнику вслед. Сможет ли один уланский полк заставить хедива уважать силу русского оружия. Без нашей помощи, скорее всего, нет. Впрочем, поживем — увидим…

27 (15) июня 1877 года, после полудня, Константинополь. Сад дворца Долмабахче.

Капитан Тамбовцев Александр Васильевич.

За всеми текущими делами, как внутренними, так и внешними, я совсем позабыл о нашем наполовину госте, наполовину пленнике, Желябове. И был немного удивлен, когда мне напомнили о нем. Точнее, о его желании снова встретиться со мной. Прикинув, что у меня сегодня после обеда будет свободен часок-другой, я пригласил его прогуляться со мной по султанскому парку. В непринужденной обстановке и разговор становится более раскованным и откровенным.

Желябов пришел в парк в сопровождении хорошо знакомого мне сержанта морской пехоты Кукушкина. Похоже, что они уже успели сойтись накоротке и стать приятелями. Во всяком случае, обращались друг с другом по имени и на «ты». Смотрелись они тоже весьма импозантно. Желябова переодели в камуфляжку, и он сбрил свою знаменитую бороду. Словом, со стороны это выглядело так, будто два здоровенных морпеха, оживленно беседующие о чем-то, подошли ко мне, сидящему на скамеечке укрытой от палящего солнца кроной деревьев, и нежащемуся под дуновениями слабого морского ветерка. Вообще-то в таком климате врачи рекомендуют гамак в тени деревьев и послеобеденный сон. Сиеста-с! Но, боюсь, нам такая роскошь еще пока не по карману.

Подойдя ко мне, Игорь Кукушкин козырнул, и доложил, — Вот, тащ капитан, Андрюха хочет с вами о чем-то переговорить. — потом, сержант вздохнул, и уже видимо от себя добавил, — Александр Васильевич, вы ничего не подумайте, он парень хороший, только в голове у него еще та каша, за один день не разгребешь. Но он, ничего, умный и сам все поймет. А что не поймет, так мы ему поможем.

Я посмотрел на «генерала от революции». Желябов индифферентно глядел куда-то в сторону, делая вид, что все сказанное о нем Кукушкиным к нему не относится.

— Спасибо, Игорь, можешь идти, — сказал я, — а мы тут с Андреем Ивановичем побеседуем о делах наших скорбных.

Кукушкин снова вскинул руку к кепи, и, увидев мелькнувший в отдалении белый халат и черненькую головку своей любимой, чуть ли не бегом помчался на незапланированное свидание. А я предложил Желябову присесть рядом со мной на скамейку.

— Итак, Андрей Иванович, я вас внимательно слушаю, — начал я беседу с «главным террористом России». — Вы имели время и возможность ознакомиться с нашей жизнью в освобожденном от турок Константинополе. — Каковы ваши впечатления?

— Александр Васильевич, — задумчиво сказал Желябов, — я понял, что вы люди из другого времени. — Нет, нет, — воскликнул он, заметив, что я нахмурился. — Никто из ваших людей мне об этом не говорил. Просто я сам догадался, видя вашу технику, вооружение, а самое главное — отношение друг к другу. Мы поступаете, думаете, живете совсем по-другому. Я не был в Европе, но в Одессе полно иностранцев. Вы и на них не похожи. Не знаю, откуда вы, и как сюда попали, но глядя на вас я понял, что, наверное, и мы должны стремиться сделать наш мир, и отношения между людьми такими же, как и у вас.