Достав древний рог, я подал из него сигнал к отступлению. Мои потрёпанные боем сотни, стали отступать назад к холму, оставив на поле боя убитых, но забирая с собою раненых. Суданцы, тем временем, отступили назад, к стенам города, чтобы перегруппироваться и пополнить свои силы. Я не стал дожидаться их повторной атаки, а подал сигнал к отступлению. Подхватив своё имущество и раненых, мы начали отступать, направляясь вдоль реки. И шли до самого вечера.

Нас никто не преследовал, остановились мы уже в темноте, для отдыха и лечения раненых. Потери были, и мои кадровые сотни уменьшились, но ненамного. Среди стрелков Ярого, вообще не было потерь, одни раненые. Но, около трёхсот партизан, мы всё же потеряли в этом бою.

В середине ночи я услышал странный шум от реки. Посланные мною люди на разведку, вернувшись, доложили, что слышали плеск вёсел, а потом видели несколько тёмных громадин, бывших, по всей видимости, речными кораблями махдистов. Признаться, я недооценил арабов, или дарфурцев, не разберёшь, кто тут из них кто. Они смогли перехитрить меня, и послали свежие силы мне вдогонку, на кораблях. Я не сомневался, что назавтра меня ждала горячая встреча впереди.

Вызвав к себе Момо, я начал объяснять ему задачу.

— Момо, твои люди сейчас отдохнут. Через три часа, я подам команду, и вы пойдёте вперёд. Там, на берег должны будут высадиться суданцы, чтобы встретить нас утром.

— Момо?!

— Да, Мамба.

— Вы должны напасть на них на рассвете, как я вас учил. Сначала вырезать часовых, а потом и весь лагерь. Раздели сотню на две части, и захвати корабли, отрезав тех, которые будут на суше, от воды. Если не сможешь, то гони их всех в воду, и там добивай, а корабли брось. Ты понял?

— Вернёшься, проси, что хочешь!

— Я всё сделаю, Мамба, — и он без лишних слов растворился в ночи, а я направился к раненым. Через три часа я разбудил их сотню, а сам удалился спать, валясь с ног от усталости, и весь в чужой крови.

Утро наступило для меня неожиданно, осветив лицо яркими лучами солнца. Лагерь давно уже проснулся, ожидая команды на выступление. Момо не вернулся. Подозревая самое худшее, я отправил вперёд сотню Ярого, а сам с остальной частью отряда, ранеными и партизанами, двинулся следом.

Но удача не отвернулась от меня, как оказалось впоследствии. Момо выполнил свою задачу, вместе со своей сотней, он вырезал половину отряда махдистов ночью.

Уверенные в своей безнаказанности, и в том, что остались не замеченными, они безмятежно отдыхали, надеясь вступить в бой не раньше позднего утра. И потому, неожиданный манёвр, предпринятый Момо со своей сотней, разрушил все их планы, позволив ему вырезать сначала часовых, а потом и половину спящих, загнав оставшуюся половину в воду, а затем, как мокрых крыс, на речные корабли.

Корабли, покрутившись на середине реки, развернулись и уплыли назад к Джубе.

До места их высадки было около двадцати километров, которые мы преодолели за четыре часа. Не видя смысла возвращаться обратно, Момо ожидал нас на месте ночного боя, явно хвастаясь своей храбростью и хитростью, а также взятыми в бою трофеями.

За этот бой его следовало наградить. Теряясь в догадках, что же он попросит, я подозвал его к себе и спросил об этом. Всё оказалось гораздо прозаически. Не лишённый тщеславия, молодой сотник вожделенно смотрел на мою саблю-шамшир, и пожелал иметь такое же копьё, как у меня, с бунчуком из змей.

Пожав плечами, я торжественно вручил ему вожделенную саблю. Насчёт копья, пообещал подарить похожее, а вот бунчук, это уже личное, его не заслужить надо, а сделать самому, из шкур своих врагов.

От пенисов врагов, подвешенных вместо шкурок змей, я его отговорил, нечего здесь непотребство разводить, а вот скальпы, почему бы и нет, чем страшнее твоё оружие, тем слабее твои враги. Здесь мы остановились на сутки, пройдя немного вперёд от места боя, побросали убитых в реку, чтобы не тратить силы на копку могил.