Агата говорит себе, что у нее явно был правильный план: план убедиться, что дело не в землетрясении, а в чем-то, что находится у нее под кроватью. Она сидит рядом с разломом и чувствует, что пол потряхивает: совсем слабо, но потряхивает, хотя и редко, а между потряхиваниями он как будто немного качается, и это уж точно никакое не землетрясение. Агата не замечает, что дышит очень быстро: она умная девочка, она очень смелая девочка, таких смелых девятилетних девочек пойди еще, поищи, — но у нее под кроватью идет длинный глубокий разлом, и из этого разлома дует, и это очень страшно, что ни говори. Разлом начинается совсем узко, но дальше, на расстоянии вытянутой руки, становится очень большим, таким большим, что в него могла бы свалиться сама Агата. Агата понимает, что у нее был плохой план: в нем ничего не было про то, что делать дальше, и главное — ничего не было про то, что делать, когда у тебя от страха пересохли губы и коленки сами чешутся быстро-быстро выползать попой вперед из под кровати, — пусть даже они, коленки, после этого окажутся расцарапанными в кровь об ковер, а вся спина будет в синяках. Умная Агата говорит себе, что ей надо сделать новый план, маленький план, очень короткий: 1. не уползать. 2. заглянуть в разлом. Заглянуть в разлом — значит, уговорить себя, что оттуда тебе в лицо никто не выпрыгнет. У Агаты не получается. Поэтому она сначала очень медленно, очень осторожно трогает край разлома пальцем, опускает палец поглубже: ничего страшного, там шершавый камень, крошится песок, палец мерзнет, но не происходит ничего страшного. Агата нюхает палец: он пахнет камнем и шерстью.

Агата очень медленно, очень осторожно ложится животом на ковер и одним-единственным прищуренным глазом заглядывает в разлом. От холодного воздуха ей сразу хочется моргать, в глаз немедленно попадает песчинка, и он начинает слезиться. Умная девочка Агата понимает, что ее план изменился: ей нужно, во-первых, выбраться из-под кровати, а во-вторых — хорошенько подумать над новым планом. Все, что ей сейчас удается увидеть в разломе, даже с помощью фонарика в телефоне, — это очень густая, очень темная темнота, такая темнота, какая может быть только в разломе у тебя под кроватью, когда тебе десять лет. Агата пытается ползти назад, но она и правда выросла с прошлого раза, — перекладина, которая поддерживает кровать посередине, больно стукает Агату по спине. Приходится повернуться к разлому боком — и тут что-то огромное нападает на Агату со спины.

Агата так пугается, что не может даже закричать. Она только чувствует запах псины и изо всех сил старается как можно скорее выбраться из-под кровати. Что-то явно вцепилось когтями в ее пижаму и не хочет ее отпускать, Агата слышит, как это что-то глухо стукается о пеерекладины кровати и жалобно взвигивает от боли. Агате даже кажется, что оно что-то выкрикивает или бормочет, какую-то тарабарщину, но ей не до того. В какой-то момент это что-то горячей шершавой лапой хватает Агату за руку, которой она держит телефон, телефон чуть не падает в разлом, и ужас от мысли, что она останется здесь, под кроватью, в темноте, придает Агате сил. Зажмурив глаза, Агата делает последний рывок — и выбирается из-под кровати наружу, здорово ударившись головой о маленькую ночную тумбочку. Ночник со слонами качается, слоны бешено скачут по стенам, Агата вскрикивает, запрыгивает на кровать, натягивает на себя одеяло, прячется под него с головой. От такого происшествия кто угодно придет в ужас, но Агата — очень смелая девочка. Она заставляет себя не кричать и не звать папу; она заставляет себя прислушаться к тому, что происходит под кроватью.