— Кто «они»?

— Ну, соратники… Не прерывай меня. Рыночная экономика, говорят, делается с помощью денег. А шеф им отвечает, что, я, мол, потому вас и собрал, чтобы раздать деньги. После чего все друг за другом проходят через комнатку, где каждому вручается чемоданчик типа дипломат с пачками долларов. Чемоданчик за чемоданчиком… Соратники входят в комнатку простыми чиновниками, а выходят миллионерами.

Он умолкает, смотрит на меня и спрашивает:

— Представляешь?!

Он, очевидно, считает, что я должен ахнуть, услышав подобные разоблачения, но я воздерживаюсь от восклицаний. Я уже слышал эту историю от Борислава, правда, в несколько ином варианте.

— Ясно, — говорю. — Но сколько долларов, по-твоему, может поместиться в дипломате?

— Откуда я знаю! Мне дипломата не давали.

— Мне тоже. Но по приблизительным подсчетам не больше двухсот — трехсот тысяч…

— Не обременяй меня такими подробностями.

— …А я слышал, будто Карапуз раздал не меньше миллиарда.

— Возможно, и больше.

— А если так, то для осуществления Великого ограбления Карапузу пришлось бы воспользоваться не чемоданчиками, а целыми вагонами. Это же очевидно.

— А я тебе скажу нечто еще более очевидное. Сколько миллионеров у нас было до 1990-го? Перечисли!

— Ты прав: не было миллионеров.

— А сейчас их сотни! Возникли вдруг за месяц — за два. Как это так? Откуда? Да им на суде зададут один-единственный вопрос: «Откуда?», и все они отправятся в тюрьму!

— Понятно, что имело место какое-то перераспределение капитала.

— Да какое там перераспределение! — возмущается Однако. — Если я вытащу деньги из твоего кармана и положу их в свой, это что, по-твоему, — перераспределение?

— На, вытаскивай. На бутылочку швепса хватит.

— Раньше, — продолжает Однако, не слушая меня, — нас учили, что судьбоносная проблема эпохи: «Кто — кого?». А сейчас все перевернули так, что главный вопрос: «Кто — сколько?».

— Да, что-то в этом роде.

— И какая наглость! Гоняют на «мерседесах» на виду у народа, устраивают публичные оргии со шлюхами и черной икрой, да в добавок еще и фотографируются коллективно с гордо поднятыми головами — дескать, знай, весь мир, кто в стране истинные хозяева!

— Имеешь в виду членов Синедриона?

— И их тоже. И нет такого человека, который взял бы дубину да и надавал им всем по башке, чтобы знали, мерзавцы!..

— А сам не можешь?

— Не могу. И ты не можешь. Только все насмехаешься.

— Да нет, Однако, не насмехаюсь. Но твоя история — чистой воды утопия. Ты, браток, так и остался в эпохе утопического социализма.

— Я не в эпохе утопического социализма. Я на свалке. Как и ты. Как и весь наш голодный народ, построивший эту страну.

Несмотря на свое зловещее название, «Кобра» — тихий магазинчик, расположенный на такой же тихой улочке неподалеку от бурлящего Женского базара и шумной улицы Марии Луизы. Специализация фирмы — технические средства охраны, а хозяин — Петко Земляк, хотя из скромности он уверял меня, что является всего лишь управляющим. Это верно так же, как верно и то, что в магазине особо нечем управлять.

Торговый зал находится под опекой молодых людей: долговязой девицы, все жизненные силы которой уходят в длинные, искусственно обесцвеченные волосы, лохматящиеся в направлении всех городских ветров, и симпатичного парня лет двадцати, очень полного и очень веснушчатого.