Он постукивает толстыми пальцами по столу, словно пробует клавиши пианино.

— Мне ничего не стоит поселить тебя здесь, но тебе это не понравится. Будешь чувствовать себя как в тюрьме. Поэтому рассмотрим другие варианты. Например, Марта. Да, этот вариант будет лучшим.

Не спрашиваю, кто такая Марта и почему ее вариант лучший, потому что в этот момент из-под стола показывается пес и смотрит на меня с некоторым любопытством.

— Черчилль, иди сюда, толстячок! — приветствую его.

Покачивая боками, он приближается ко мне, словно желая посмотреть, что из этого выйдет. Поглаживаю его по спине, чтобы в свою очередь посмотреть, что из этого выйдет. Не исключено, что выйдет нечто неприятное, но раз уж протягиваешь к собаке руку, то лучше это делать без страха. Поначалу Черчилль апатичен, но это только поначалу, потому что я нащупываю его слабое место: он тает от удовольствия, если почесать у него за ухом.

— Одно-единственное существо на этом свете любит меня, и ты уже покушаешься отобрать его у меня, — бормочет Табаков и возвращается к своим бумагам.

Украдкой наблюдаю за ним, продолжая поглаживать собаку. Говорят, что с течением времени собака начинает походить на своего хозяина. В случае с ТТ и его бульдогом все произошло наоборот. Бульдожью физиономию афериста смягчили в какой-то мере глубокие тени под глазами, в ней появилась какая-то грусть. И все же это бульдог с характерной мощной челюстью. Он говорит с мягким рычанием в голосе, едва открывая рот, а его редкая улыбка напоминает оскал, озаряемый зловещим блеском золотых коронок.

Он невысок, но широкоплеч и массивен, не будучи при этом толстым, к чему, по-видимому, прилагает немало стараний. Ту же цель преследовал его портной, когда кроил неброский серый костюм, в котором ТТ выглядит почти стройным. Упоминаю об этих деталях только для того, чтобы подчеркнуть, что его внешний вид внушает доверие. Изысканно одетый, импозантный и уверенный в себе мужчина, которому можно доверить если не жизнь, то деньги. Мягкий хрипловатый голос и неторопливые движения также согласуются с образом этакого большого добряка. Прямо как тигр, умеющий прикинуться большим котом.

Что касается лица, то в нем ничего примечательного. Говорят, глаза — окна души. Эта максима, без сомнения, известна Табакову, поскольку он почти постоянно держит занавески на своих «окнах» задернутыми. В общем, то же лицо, какое я видел много лет назад, — упитанное, невозмутимое и почти без печати возраста. В этом преимущество мужчин, которые знают, когда и сколько требуется прибавить в весе. Морщины у таких почти незаметны.

— Изучаешь меня, пытаясь определить, сильно ли я постарел? — замечает вдруг ТТ, отрываясь от бумаг.

— В том-то и дело, что нисколько не постарел.

— Преимущество уравновешенных людей, — хозяин кабинета опускает свою тяжелую челюсть, изображая на лице некое подобие улыбки.

— Преимущество людей, убежденных в своей правоте, — льщу ему. — Теперь понимаю, на кого ты похож.

— А я все время жил с убеждением, что похож исключительно на самого себя, — отвечает он, убирая улыбку.

— Верно. Ты неповторим. Но своим кротким и невинным выражением лица ты напоминаешь Карапуза.

— Какого еще Карапуза?

— Того самого, твоего благодетеля, если ты еще не забыл его.

— Карапуз. Вот, значит, как вы его называете. — ТТ снова изображает на лице некую полуулыбку.

Однако эта тема его не привлекает, и он торопится ее сменить:

— И что ты скажешь, если я отправлю тебя к Марте?

— Скажу, что не понимаю тебя. Ты даже собаку ко мне ревнуешь. И в то же время, не колеблясь, отправляешь к своей жене.