– Вы хотите сказать мне, что теперь риск возрос, – медленно произнес Аргирос.

– Вот об этом я и говорю.

– Как мы тогда можем его уменьшить? – спросил магистр. – Я имею в виду уменьшить настолько, чтобы все гильдии вернулись к работе? Александрии, и всей империи, нужен восстановленный маяк.

– И в Александрии, и во всей империи и гнилой фиги не дадут, сколько бы рабочих ни погибло при его восстановлении, – с горечью сказал Хесфмоис. – Теперь вы видите, в чем загвоздка, человек из Константинополя. Что вы собираетесь предпринять?

– Сейчас я не знаю, – ответил Аргирос. – Честно. Я не могу творить чудеса, хотя на эту башню с завистью могли бы взирать многие святые столпники.

Хесфмоис проворчал:

– По крайней мере, вы честны. Вы…

Он осекся: магистр поднял руку.

– Я не закончил. Так или иначе, но я найду ответ. Клянусь Богом, Богородицей и святым Муаметом, покровителем перемен, да услышит он мои слова.

– Да услышит, – повторил Хесфмоис и перекрестился; Аргирос последовал его примеру. Плотник добавил: – Только обратят ли внимание на это префект и его люди, это другой вопрос.

Не дожидаясь ответа, он начал спуск по лестнице. Напоследок окинув взглядом панораму города, Аргирос отправился за ним.

После обеда, уже вернувшись с острова в город, Василий пристально смотрел в сторону наполовину восстановленного маяка. Ему вспомнилась непристойная игра слов, которая невольно занимала его сегодня утром. Думая об этой фривольности, он почувствовал эрекцию.

Василий нахмурился и сжал кулаки, пытаясь подчинить тело своей воле. Но тело, как обычно, сопротивлялось.

«О, из тебя выйдет хороший монах, – с досадой сказал себе Аргирос, – замечательный монах; тебя канонизируют после смерти под именем святого Василия Приапа.»

Теперь его воспоминания обратились к Елене. Но он вспоминал ее слишком живо, вспоминал прикосновения ее губ, желание, разливавшееся по ее телу. Он поймал себя на мысли о Зоис – какова она? Он ужасно злился на себя. Это было не только уступкой постыдной похоти, но и предавало память умершей жены. И все же он думал о Зоис.

Ночью он опять видел сон и, как всегда, проснулся слишком рано.

– Я думал об этом, – признал Аргирос. – И мне это не нравится. Но мне не нравится и то, что маяк недостроен. Как и императору. Вот в чем непосредственная задача. А прецедент – это всего лишь прецедент.

Деканос смотрел на магистра, точно тот только что предложил силой обратить все население империи в веру персов-огнепоклонников.

– Прецедент – составная часть клея, который держит империю в целости, – чопорно заметил заместитель префекта.

– Верно, – ответил магистр. – Поставки зерна из Александрии в Константинополь – это еще одна составная часть. Император теряет терпение из-за того что суда на обратном пути сюда сбиваются с пути. И этому он придает больше значения, чем прецеденту.

– Это вы так считаете, – парировал Деканос. – Вы.

– Вы хотите, чтобы я встретился с префектом и выслушал его мнение относительно вашей позиции?

Лицо александрийского чиновника помрачнело от злости.

– Это провокация.

– Посмотрим.

По сути, Деканос был прав.