– Замолчи, Нельсон,– сказала я сквозь слезы.– В конце концов, ты мне не отец.

– И очень жаль! – парировал он.– Твоя проблема в том, что ты не знаешь, какой тебе нужен мужчина. К тому же ты не уверена в своих силах.

В который раз, за этот проклятый вечер, вспомнив об отце, я не выдержала и прямо посреди улицы разревелась в голос. Нельсон тут же повернулся ко мне и обхватил руками мои содрогающиеся плечи. Лицо у меня покраснело и наверняка выглядело ужасно.

– Мел! – вскричал сбитый с толку Нельсон. – Прости меня, пожалуйста. Я и не думал, что ты настолько… Мне казалось, ты переносишь все это легче… То есть я и не догадывался, что ты мучаешься из-за Орландо так сильно…

– Да, мучаюсь! – зло прохныкала я.– Только стараюсь об этом не думать!

На самом-то деле я замирала, едва слышала телефонный звонок, бежала к ящику, как только приносили почту, не появлялась в определенных районах города, чтобы не бередить себе душу воспоминаниями о сказочных вечерах, и выключала радио, когда звучали наши с Орландо песни.

– Пострадало только мое самолюбие,– прогундосила я, не обращая ни малейшего внимания на скопившиеся в носу сопли.

Нельсон обнял меня крепче, и я с благодарностью уткнулась лицом в его плечо.

– Поплачь, станет легче,– прошептал он мне на ухо.

Какое-то время я занималась тем, что обильно орошала его пиджак слезами. Потом Нельсон осторожно отвел меня в сторону и прислонил спиной к стене. Сначала я не понимала, что происходит; затем, услышав, как он сказал какому-то прохожему: «Нет, правда, с ней ничего страшного», сообразила: сосед хочет спрятать меня от зевак.

Ничего страшного? – Я осторожно, чтобы не размазать тушь, вытерла глаза и, несколько раз глубоко вздохнув, успокоилась.

– Нельсон,– произнесла я, когда была уже в состоянии говорить без всхлипываний.– Ответь прямо: я вела себя как круглая дура?

– С Орландо?

Нельсон посмотрел мне в глаза. Он никогда и ни при каких обстоятельствах не лгал мне. Даже в тех случаях, когда сказать неправду было бы гуманнее.

– В некотором смысле – да. Но только потому, что ты видишь в людях лишь лучшее. Это не преступление. Даже, я бы сказал, великодушие.

– Я люблю его,– всхлипнула я.

Нельсон взглянул на меня внимательнее.

– Любила,– поправилась я, негодуя на себя за то, что так вот запросто отступаю.

Впрочем, Нельсон все правильно сказал, и я с ним соглашалась.

– Понимаю,– сказал он со вздохом.– И все– таки, Мел, этот тип не для тебя.

Его тон начинал действовать мне на нервы.

– Кто же тогда для меня? Наверное, ты знаешь?

– Нет, не знаю. Но уверен в одном: ты невозможный романтик и приучила себя не обращать внимания на подозрительные детали костюма и поведения твоего кавалера. Обувь без шнуровки. Загар круглый год.– Тут Нельсон посмотрел мне в лицо и осекся.– Может, тебе имеет смысл вообще отдохнуть от мужчин? Побудь какой-то период в одиночестве, то есть в тишине и спокойствии. Посвяти больше времени самой себе. От своих лодырей ты никогда бы не дождалась заботы. Как там пишут в твоих глупых журналах? «Научись любить себя».

Тут Нельсон поднял глаза к небу, показывая, что хоть он и одобряет подобную идею, однако остается при прежнем мнении относительно увещеваний типа «помоги себе сам».