Под управлением генерал-губернатора, имеющего резиденцию в Санта-Крус на Тенерифе, и двух старшин алькадов, Канарские острова образуют отдельную испанскую провинцию, правда далекую и, стало быть, запущенную. Приходится допустить небрежность метрополии для объяснения посредственной торговли этого архипелага, который в силу своего географического положения должен был бы служить одним из главных пристанищ большого океанского пути.

Различные по своим размерам, Канарские острова все схожи между собой по дикости внешнего вида. Это не более как базальтовые скалы, отвесные, едва окаймленные узкой полосой песка. Смотря на эти железные стены, удивляешься эпитету «Счастливые», некогда применявшемуся к этим островам столь неприветливой наружности. Но удивление прекращается или, скорее, меняет свой характер, когда проникаешь внутрь них.

Будучи одинакового вулканического происхождения, они выкроены по одному и тому же образцу. Почти всегда по периферии поднимается пояс второстепенных вулканов, окружающих главный в центре. В кратерах этих, ныне погасших, огнедышащих гор, защищенных своими круглыми стенами от знойных африканских ветров, в этих отделяющих горы долинах, в вогнутых плато, венчающих некоторые вершины, находит себе оправдание упомянутый эпитет. Там царит вечная весна; там, почти без обработки, земля дает человеку до трех урожаев ежегодно.

Из островов, составляющих архипелаг, Большой Канарский, в сущности, не самый большой. Мужество, проявленное первыми его обитателями во время завоевательной кампании Жана де Бетанкура, дало ему право так называться.

Агентство Томпсона проявило мудрость, избрав именно этот остров местом стоянки. Он представляет собой всю сущность других островов той же группы. Если он не имеет такой удивительной вершины, как Тенерифе, то все же занимает первое место между остальными. Он же располагает самыми неприступными берегами, где даже рыба не может метать икру, самыми защищенными долинами, самыми глубокими ложбинами и, в общем, самыми любопытными естественными особенностями.

Однако можно было бы сделать агентству Томпсона одно вполне справедливое замечание. Для того чтобы видеть все интересные вещи на Большом Канарском острове, чтобы по крайней мере иметь о них понятие, разве не было бы хорошо совершить экскурсию внутрь острова?

«Второго июня прибытие в Лас-Пальмас в четыре часа утра. В восемь часов посещение города. Уход на Тенерифе в тот же день в полночь» – вот все, что значилось в программе.

Прибытие, правда, должно было состояться не 2-го, а 4 июня, но это нисколько не изменит планов агентства в смысле разорительной щедрости. Отплытие на Тенерифе состоится в тот же день. Тем хуже для пассажиров, если они почти ничего не увидят на Большом Канарском острове.

Впрочем, они легко примирялись с этой перспективой. Брюзгливая косность никому из них не оставляла сил выразить свое недовольство. Да к тому же было ли бы это недовольство основательно в данном случае, когда агентство лишь исполняло свои обязательства? Кроме того, все устали. Если бы Томпсон вдруг предложил продлить остановку, то большинство пассажиров отказались бы от этой задержки путешествия, уже становившегося им в тягость.

Около одиннадцати часов «Симью» находился напротив главного города – Лас-Пальмас, или Пальмы.

Пыхтя, пароход едва двигался.

Построенный у выхода ложбины Гинигуанда, на поверхности, идущей резкими уступами, город имеет совсем восточный вид. Его узкие улицы, его белые дома с плоскими крышами в известной степени оправдывают эпитет «Казба», которым наделил его Рожер де Сорг.

К полудню «Симью» стал наконец в порте Лус (Свет), находящемся от города приблизительно в трех километрах.

Эти три километра надо было пройти в обратном направлении.