Пребывая в нерешительности, он доверился случаю. Но определенно небо взяло его под свое особое покровительство, ибо он бессознательно остановился именно перед конторой Томпсона, когда часы по соседству пробили десять.

Не слишком уверенно он постучал в дверь и, открыв ее, попал в просторный зал, довольно роскошный, посередине которого ряд окошечек образовывал полукруг. Их было не меньше пятнадцати. Одно из них, впрочем единственное, открытое позволяло увидеть служащего, поглощенного работой.

В центре пространства, предназначенного для посетителей, большими шагами прохаживался мужчина, занятый чтением и аннотированием какого-то проспекта. На его руке, вооруженной карандашом, красовались три перстня – один на мизинце и два на безымянном пальце, на другой руке их было четыре. Среднего роста, довольно тучный, этот человек вышагивал с живостью, заставляя колыхаться золотую цепочку, многочисленные брелоки которой позвякивали на его слегка выпирающем животе. Он то опускал голову к бумаге, то поднимал ее к потолку, словно ища там вдохновение, и возбужденно жестикулировал. Было видно, что он принадлежит к тем вечно не находящим себе покоя, постоянно пребывающим в движении людям, для которых нормальная жизнь немыслима, если она не приукрашена все новыми переживаниями и непреодолимыми трудностями.

Что самое удивительное – он был англичанин. По его дородности, по насыщенному цвету кожи, по чернильным усам, по всему виду человека, постоянно находящегося под напором распирающей его энергии, его можно было принять за одного из тех итальянцев, которые обожают громкие титулы. Отдельные детали подтверждали это общее впечатление. Смеющиеся глаза, вздернутый нос, покатый лоб под темными вьющимися волосами – все обнаруживало изящество несколько вульгарного пошиба.

При появлении Робера прогуливающийся прервал свое хождение и поспешил ему навстречу, рассыпаясь в поклонах и потоке любезностей, после чего спросил:

– Могли бы мы, мсье, иметь удовольствие быть вам чем-нибудь полезными?

У Робера не было возможности ответить, так как тот продолжал:

– Несомненно, это насчет нашей экскурсии на три архипелага.

– Действительно, – сказал Робер, – но… Он снова был прерван.

– Прекрасное путешествие! Дивное путешествие! – воскликнул собеседник. – И мы довели его, смею сказать, до крайних пределов дешевизны. Вот посмотрите на эту карту, – он указал на карту, висевшую на стене, – посмотрите, какое расстояние предстоит пройти. И за сколько предлагаем мы все это? За двести фунтов? За полтораста? За сто? Нет, за смехотворную плату в сорок фунтов, со всеми расходами. Пища лучшего качества, сударь, удобные каюты, экипажи и носильщики для экскурсий, в портах – первоклассные гостиницы!

Робер тщетно пытался остановить это словоизвержение. Но попробуйте остановить экспресс на всех парах!

– Да… да… Вы знаете эти подробности из афиш? Тогда вам также известно, какую борьбу мы выдержали. Славную, осмелюсь сказать, борьбу!..

Красноречие это могло бы еще так литься целые часы. Робер, потеряв терпение, положил ему конец.

– Господин Томпсон, не так ли? – спросил он сухим вопросительным тоном.

– Он перед вами и к вашим услугам, – отвечал словоохотливый директор.

– Не можете ли вы мне сказать в таком случае, – продолжал Робер, – верно ли, что вы предоставляете переводчика для этого путешествия?

– Как же! – вскрикнул Томпсон.