Аэропорт Кеннеди, Нью Йорк, 10 марта, 21.05

Гуляющий по летному полю ветер швырял в лицо холодные дождевые капли. Они стекали по щекам и подбородку, умудряясь каким то образом проникать за воротник. Из за чего служащий аэропорта, вынужденный сопровождать неизвестного ему государственного чиновника, постоянно морщился и то и дело косился на неподвижно застывшего возле него полковника Греймса. Греймс вышел на летное поле в легкой матерчатой ветровке и бейсбольной кепке, но, казалось, совершенно не замечал ни дождя, ни ветра. Все внимание начальника отдела тайных операций было приковано к поднявшемуся в воздух «Боингу 747», на борту которого находился его агент.

Нагруженный четырехмоторный лайнер только что оторвался от взлетной полосы и теперь тяжело взбирался в небо. Эдвард Греймс никогда не любил большие пассажирские самолеты. Тихоходные и неповоротливые, они представлялись ему крайне уязвимыми для огня противника, что наглядно продемонстрировал русский летчик, сбивший в восемьдесят третьем году в районе Сахалина южно корейский «Боинг». «А вдруг русские, узнав о планах Сфинкса, попытаются сбить его самолет?! – внезапно подумал Греймс. – Впрочем, нет, – тут же успокоил он самого себя. – Кишка у них тонка. Потому они и не могут разобраться со своими сепаратистами в Чечне. Они могли так поступить в восемьдесят третьем, но не сейчас. Да и как они могут узнать? О том, что Сфинкс вылетел этим рейсом, знаю только я. Да и самолет направляется на Мальту, а не в Россию. Значит, сейчас Сфинксу ничего не угрожает».

Начальник отдела тайных операций представил, как его агент удобно расположился в салоне первого класса, но все же это не помогло ему избавиться от подспудно возникшего чувства тревоги. Привыкший в любых обстоятельствах полагаться только на самого себя, ветеран спецназовец был суеверен, поэтому, провожая агента на задание, надел под ветровку свою армейскую рубашку. Дождливую погоду на момент вылета и низкие тучи над аэродромом, являющиеся для спецназа фактором скрытности, полковник рассматривал как хорошую примету. По мнению Греймса, операция, отмеченная двумя хорошими приметами («счастливая» рубашка и погода) против одной плохой (уязвимый самолет), имела высокие шансы на успех.

Греймс запрокинул голову, чтобы держать в поле зрения набирающий высоту самолет: «Итак, операция началась. Сделано все необходимое, чтобы она развивалась успешно. Агент снабжен безупречными документами и тщательно проинструктирован. К тому же Сфинкс не новичок и знает, как себя вести. Доказательство тому – его нынешнее положение в «Аль Каиде». И самое главное: Сфинкс лично заинтересован в успехе предстоящей акции, что должно удесятерить его усилия». Проводив взглядом растворившийся в пелене облаков самолет, полковник Греймс устало прикрыл глаза… Он сделал все от него зависящее: разработал и спланировал операцию, с точностью корректировщика навел агента, словно крылатую ракету, на цель. Тому осталось только поразить ее.

* * *

В салон первого класса, отделенный двойной обшивкой от фюзеляжа и от остальных отсеков воздушного лайнера, практически не проникал шум турбин. Только что погасла сигнальная надпись, предписывающая пассажирам пристегнуть ремни безопасности, свидетельствуя о наборе заданной высоты. Сидящая в четвертом ряду рядом с Ахмедом пожилая дама без единой морщины на лице, но с дряблой старческой кожей на руках и шее, доказывающей, что ее гладкое лицо – результат многочисленных пластических операций, натянула на глаза темную повязку и максимально откинула спинку своего кресла. Сразу после взлета она приняла таблетку транквилизатора, явно собираясь спать во время длительного перелета, чем весьма обрадовала Ахмеда, которого поначалу раздражало соседство с молодящейся старухой.