В следующий раз мы заговорили только через день.

СОСТРАДАНИЕ

Глава 16

— Ну? — спросил я. — И как тебе стена?

— Велика, — сказал Джошуа. Я смерил стену взглядом.

— Положим, не так уж и велика.

К гигантским воротам выстроилась длинная очередь — там целая толпа чиновников взимала налоги с караванщиков. Даже караульные будки у ворот размерами были с дворец Ирода, а гребень стены патрулировали всадники — ездили по ней взад-вперед докуда хватало глаз. Мы остановились в доброй лиге от ворот, и очередь, похоже, не двигалась.

— На весь день, — сказал я. — Зачем вообще понадобилось эту дрянь строить? Если можешь воздвигнуть такую дуру, запросто и армию соберешь, никакой захватчик не страшен.

— Эту стену выстроил Лао-цзы, — ответил Джошуа.

— Старый учитель, сочинивший Дао? Это вряд ли.

— Что превыше всего ценится в Дао?

— Сострадание? И те два алмаза, как их там?

— Нет. Недеяние. Созерцание. Постоянство. Консерватизм. Стена — оборона страны, дорожащей недеянием. Но стена — не только защита, но и тюрьма для народа. Поэтому Валтасар отправил нас этой дорогой. Хотел, чтобы я увидел ошибку Дао. Без действия не бывает свободы.

— Так он все это время обучал нас Дао, чтобы мы поняли, как там все криво?

— Нет, не криво. И не все. Сострадание, смирение и умеренность Дао — свойства праведного человека. А недеяние — нет. Все эти люди — рабы недеяния.

— Джош, ты сам работал каменотесом. — Я кивнул на массивную стену. — Думаешь, эту громадину недеянием построили?

— Волхв учил нас действию не как работе, но как перемене. Именно поэтому первым мы проходили Конфуция — все, что связано с порядком, заведенным нашими отцами, законом, манерами. Конфуций — это как Тора. Он дает правила, которые нужно выполнять. А Лао-цзы — еще консервативнее: он учит, что если ничего не будешь делать, то и правил никаких не нарушишь. Нужно, чтобы традиция иногда разваливалась, нужно действовать, иногда есть бекон. Вот чему Валтасар старался меня научить.

— Я тебе уже говорил, Джош, и ты сам знаешь, как я люблю бекон, но все-таки, мне кажется, маловато, если Мессия принесет один бекон.

— Перемены, — отозвался Джошуа. — Мессия должен нести перемены. А перемены появляются в действии. Валтасар мне как-то сказал: «Консервативных героев не бывает в природе». Мудрый был старик.

Я думал о старом волхве, разглядывая стену, что вытянулась вдаль по горам, и череду странников перед нами. У входа для нужд застрявших «шелковых путешественников» уже вырос небольшой городок, и он весь кипел от торговцев едой и питьем, разносивших товар вдоль очереди.

— Ну его на фиг, — сказал я. — Мы тут целую вечность проторчим. Какой величины она может быть? Пошли в обход.

— Ну как тебе стена теперь?

— Она мне кажется нарочитой и неприятной.

— Если ей не придумали пока имени, можешь предложить свое.

Вот так и сложилось, что в веках стена эта стала прозываться Нарочитой и Неприятной Китайской стеной. По крайней мере, я надеюсь, что так сложилось. На моей карте Дружелюбных Миль Постоянного Авиапутешественника ее нет, поэтому я не уверен.

Селяне угостили нас каким-то очень пряным мясом, дали запить пенистым молоком. Я как-то засомневался и посмотрел на Джоша. Тора запрещала нам одновременно есть мясо и пить молоко.

— По-моему, тут как с беконом, — сказал Джошуа. — Очень сильно сдается мне, Господу плевать, запью яка молоком или нет.