Молли шмыгнула носом.

— Немного. Пока бабка заставляла.

— Ну вот, а я не учился совсем. Кто же будет наш ребенок — второй Джек, вторая Молли?! Конечно, мы можем отдать его на воспитание, в этом случае, может, что-нибудь и получится. Муж миссис Лемб — человек очень хороший, он охотно берет на воспитание чужих детей, и сама миссис — тоже женщина добрая, никого не обижает, со всеми поступает справедливо. Поучись у нее — многого в жизни добьешься!

Агнесса сдвинулась наконец с места; сняв перчатки и шляпу, она прошла к освобожденному Молли стулу и села. Джек отпустил руку Молли.

— Иди, — сказал он. Голос был тусклым, глаза, за секунду до этого горевшие злорадным, мстительным огнем, тоже потускнели. Длинная речь отняла у него немало сил; он лежал, тяжело дыша, и ждал, что скажет Агнесса.

— Зачем ты издеваешься надо мной, Джек? — произнесла Агнесса, дождавшись ухода Молли. — Это не делает тебе чести.

— Чего не делает? — переспросил он с притворным непониманием. — Чести? А что это такое? С чем это едят? Я очень темный человек, Агнес, и не понимаю даже, о чем ты говоришь. Хотя и ты не понимаешь многого… Знаешь ли ты, скажем, что эта девочка — воровка? И попрошайка. Я также не уверен, что она не торгует собой; во всяком случае, ее бабка, как я слышал, в молодости занималась именно этим. Мы тебе не компания, понимаешь?! Уходи!!

Сказав это, он отвернулся к стене.

— Ты не принимаешь лекарств и не ешь ничего, а кашляешь ты сегодня сильнее, и жар не спадает. Я хочу тебе помочь, но ты не принимаешь моей помощи. Я думала, она тебе нужна.

— Я сделал ошибку, что послал за тобой, — не выдержав, отозвался он. — Теперь я это понял, — он не стал объяснять, почему.

— Нет, — сказала Агнесса, — это не ошибка. — Она насильно повернула его голову к себе и, встретившись с ним взглядом, тихо произнесла: — Прости меня, Джекки, я не должна была так с тобой поступать. Помнишь, много лет назад я дала тебе обещание, что бы ни случилось, всегда оставаться твоей Агнес, способной понять тебя и простить? — При этих словах глаза Джека заметно ожили. — Я сдержу слово. И даже если бы я не обещала тебе тогда, все равно было бы так. Теперь никто не будет обделен. Каждый узнает правду, дай мне только срок, совсем небольшой. — Она замолчала.

Джек смотрел на Агнессу: он не был уверен, понимает ли она сама, о чем говорит.

— Ладно, — сказал он, — может, мне это уже и не пригодится, но я запомню.

— Только обещай, что не станешь умышленно сводить себя в могилу, что будешь делать все, как я скажу, хорошо?

Он кивнул, наблюдая, как из ее глаз катятся и падают на одежду, расплываясь мокрыми пятнами, чистые и частые слезинки.

С этого дня все пошло по-другому. Агнесса под разными предлогами уезжала почти ежедневно, иногда на пару часов, чаще — на полдня. Она прикрывалась то уроками Джессики, то совместными прогулками с приятельницей, то поездкой по магазинам.

Джеку не стало лучше, но и ухудшения пока не наступило; хотел он этого или нет, но Агнесса была рядом, и комната в старом доме ее усилиями превратилась в некий оазис: здесь было чисто, тепло и светло. Джек лежал теперь на белых простынях, под теплыми одеялами, поскольку его донимала дрожь; его поили молоком и отварами трав, пичкали лекарствами и постоянно уговаривали поесть хоть немного; Агнесса была неизменно ласкова с ним, он слышал, как утром стучат по лестнице ее каблучки, — она всегда спешила и каждый раз не входила, а влетала в комнату, увидев его с открытыми глазами, облегченно вздыхала и улыбалась. Она не вспоминала при нем про Орвила, не говорила о том, как трудно ей бывает убежать из дома, спрашивая, как он себя чувствует, брала за руку, как ему казалось, очень нежно, и голос ее был мягок.