Джессика стояла молча, не двигаясь, точно пораженная громом, даже глаза ее, уставившись на Орвила, не моргали.

— Все равно ты догадалась бы, может быть, и догадываешься, только стараешься не думать об этом. Ты же помнишь, как я пришел к вам, когда вы еще жили в Хоултоне? Ты появилась у мамы задолго до нашей встречи, потому вы и жили вдвоем, не считая Керби. Она рассталась с тем человеком. — Он помедлил, размышляя, потом сказал: — Не знаю, почему… А мы с ней встретились потом и, — тут он опять запнулся, — полюбили друг друга, поженились. Потом появился Джерри — твой брат.

Орвил умолк, ожидая того, что ему еще предстояло перенести, но, к его удивлению, Джессика, не сказав ни слова, попятилась и бесшумно закрыла за собой дверь. Он хотел пойти следом, но что-то словно пригвоздило его к месту.

Он неподвижно сидел, размышляя. Он не хотел никого обижать, но иначе нельзя было восстановить справедливость, которой требовали от него все эти люди. Беда была в том, что справедливость эту каждый из них понимал по-своему.

Через некоторое время раздался стук, куда более решительный, чем в первый раз, а после, не дожидаясь ответа, в комнату ворвалась Рейчел. Маленькая женщина была сильно взволнована, глаза полыхали пламенем гнева, и даже ноздри раздувались от частого дыхания.

— Ну, мистер Лемб! — сразу, без вступления воскликнула она. — Этого я от вас не ожидала! Вы тут пьете коньяк, а она… (У Орвила мелькнула мысль, что Агнесса была не так уж не права, когда говорила, что слуги в этом доме позволяют себе слишком много). Что вы все сговорились издеваться над этим ребенком?! Что она вам такого сделала, в чем ее вина?! Родилась не от вас?.. Ладно, ваша бессовестная миссис по головам пройдет, не задумается, но вы!.. Можете меня сию минуту уволить, но так и знайте, я вам все выскажу и не позволю губить невинные души!

Орвил поднялся с места. Он хорошо вписывался сейчас в обстановку кабинета: темные драпировки, тяжелая мебель… На столе стояла чернильница в виде львиной головы и бронзовые подсвечники. Отсветы пламени свечей, ограждавшего Орвила от Рейчел, покрывали ярко-желтыми пятнами черную мебель; что-то зловещее таилось в ровных рядах корешков книг на длинных полках, но женщина не испугалась, и она вынесла холодный взгляд темных глаз хозяина дома.

— Кто вам позволил врываться в кабинет подобным образом, мисс Хойл? И что за тон, позвольте вас спросить? Не говоря уже о том, что дела нашей семьи не должны вас касаться, это не подлежит обсуждению!

— Как же нет! — вскричала Рейчел. — То есть да, конечно, но ведь все в вашем доме происходит и происходило на моих глазах! Я ж вас с малых лет знаю! Мистер Лемб, вы же не такой! Неужели вы не могли придумать другого способа отомстить вашей жене?!

Глаза Орвила округлились; резко подавшись вперед, он сдавленным голосом произнес:

— Рейчел, что вы такое говорите, Рейчел?! Отомстить? Да как вы могли подумать!

— Зачем же вы тогда сказали ей, зачем?!

Помолчав, Орвил веско и без сомнения произнес:

— Потому что она должна знать правду.

— Вы думаете, она стала счастливее от этого? — вдруг неожиданно тихо спросила женщина.

— Нет, но, тем не менее, я уверен: чем раньше она узнает правду, тем лучше. Это неизбежно для нее и для меня, поэтому ложь бессмысленна. Особенно теперь. — Тон его был суров и бесстрастен.

Внезапно Рейчел, слегка побледнев, схватилась за сердце.

— Я сяду, мистер Лемб…— еле слышно произнесла она.

Орвил испугался: он сразу вспомнил смерть Олни. И Рейчел тоже, вероятно, была пожилой женщиной, хотя Орвил всегда считал ее человеком средних лет. Да, вот именно всегда: и сейчас, и десять лет назад. Оставаясь маленькой, очень невзрачной, на протяжении всей жизни она словно и не менялась.