– Не хочешь пострелять? – нарочно громко спросил Святослав, чтобы Игорь его наверняка услышал сквозь музыку и свой поверхностный сон. Горский был почти уверен, что Дубовицкий не спал всю ночь, переписывая картину снова и снова – устойчивый аромат крепкого кофе и изрезанные полотна явно говорили об этом.

– Эй! – раздался внезапный отрывистый возглас. – Напугал, чертяга, – Игорь смежил веки и постучал ладонью по грудной клетке, выравнивая дыхание.

– Спать нужно по ночам. – Горский подошел к столу и выключил динамик, который так нещадно надрывался. – Кажется, я знаю, куда пропала колонка Емельянова из музыкального клуба.

– Мне нужно было закончить проект, – пробубнил Игорь и спустился со стремянки. – Срок до завтрашнего утра, но пока ничего не выходит, – досадно поджал губы, вытирая пальцы от уже подсохшей краски и угля.

– Что насчет моего предложения?

– Боюсь, что в таком состоянии я могу попасть не в мишень, а в чьи-нибудь ягодицы, – Игорь тихо рассмеялся, потер уставшие, чуть припухшие глаза. – Хотел спросить: почему такое молчание, словно ничего не произошло? – Игорь неопределенно повел плечом. – Деканы факультетские собрания со старостами не проводят, обширных заседаний с Якуниным тоже нет. Хм… – задумался, – никаких бесед по профилактике и предупреждению самоубийства. Вообще ничего. Я удивлен.

– Якунин не хочет предавать огласке то, что произошло, – Горский тихо вздохнул. – И не только он.

– Ректор?

– Нет, – Святослав покачал головой. – Родители Василевской просили не освещать произошедшее, чтобы в академии не судачили.

– Мертвая дочь – это позорно? – Дубовицкий криво усмехнулся и, сев за стол, стал натачивать графитный карандаш канцелярским ножом. – Зиссерманы в своем репертуаре.

– Ты же знаешь, что это за семья, – Горский задумчиво теребил уголок тетради, которую принес с собой. – Может, это и правильно. Результаты предварительного расследования еще не известны. Незачем ворошить улей.

– Суицид как суицид. Что там еще может быть? – вопрос был риторическим. Игорь не ждал ответа на него. Между тем он был напряжен, движения стали резче, губы сжались в тонкую линию.

– Может, и так, а может, и нет, – Горский бросил на стол тетрадь, которую держал в руке. – Прочти последнюю запись.

– Что это? – Дубовицкий продолжил точить карандаш, не посмотрев в сторону брошенного предмета.

– Дневник Василевской, – сухо ответил Святослав и заметил, как пальцы Игоря замерли. – Решил последовать совету Натана и обыскать ее комнату до того, как придет следователь. И не зря. Сегодня утром при обыске искали нечто подобное.

– Как… Как ты попал в ее комнату? – голос Игоря неожиданно осип. – Я думал, что следователь там уже все осмотрел и опечатал.

– Нет, после того как увезли тр… Василевскую, следователь предупредил, что вернется с постановлением на обыск ее комнаты. Было бы странно не использовать такую возможность. – Горский рассеянно почесал бровь. – Честно говоря, мне очень повезло. Дневник я нашел сразу, в прикроватной тумбочке. Она его особо не прятала…

– А ключ? – Игорь отложил нож и карандаш в сторону.