Сейчас склад пустовал: огромные тюки с мантиями и постельным бельем куда-то исчезли. Оно и неудивительно, если башню превратили в хранилище одной-единственной особы, которая почему-то так активно не нравилась тринадцати Теням.

Страшная надзирательница, которой я боялась не меньше, чем в детстве няню Рагану, сидела на своем обычном месте за канцелярским столом, подперев острый подбородок рукой, и клевала носом. Соломенная шляпка забавно съехала ей на глаза. Со старушечьих колен, обтянутых шерстяной юбкой в темную клетку, свисало незаконченное вязанье. Клубок черной шерсти укатился к самому порогу.

Я подняла клубок и поразилась: он был такой мягкий, нежный и горячий, словно уголек. И тончайшая нить пульсировала как живая. Осторожно сматывая волшебную пряжу, я подошла к колдунье, положила клубок перед ней на стол. Старуха встрепенулась, выпрямилась, приоткрыв левый глаз.

— Чего надоть? — проворчала она, цапнула клубок и положила в рукоделие. — Ходють тут и ходють, никакого покоя старухе!

Бабка была явно чем-то раздражена больше обычного. Вопросы о том, что могло спровоцировать магическое истощение, мгновенно исчезли с языка. Нужно было срочно придумывать более вескую причину моего здесь появления.

— Так уже полдень. Псимург, грифон и мантихора так голодны, что сожрали все мои бумаги, — пожаловалась я. — Может, их покормить чем-то более существенным?

— Проглоты! — разошлась старуха. — Нечем мне кормить такую ораву! Я служанкой в цирк не нанималась. Сама привела, сама и корми!

— Грифона я точно не приводила, — обиделась я на несправедливость.

Кикерис, раздраженно сверкнув на меня голубенькими глазками, швырнула на стол связку ключей.

— Вот. Поди на кухню и приготовь, страдалица ты наша. А мне некогда. Видишь, думу думаю, рукоделием занимаюсь, недосуг руки пачкать. Возьми-ка троллье мясо в леднике и покорми зверяток. Можешь и мне супчик приготовить.

Я сложила руки на груди, вздернула подбородок. Этим ведьмам только позволь, сразу на шею сядут и помыкать начнут, по Рагане знаю. Заявила нахально:

— Не царское это дело, собственным надзирательницам супчики варить.

Старуха оживилась, глазки-то аж заблестели, и всплеснула руками, не заметив, что клубок опять скатился с колен на пол.

— Ах ты ж, какая цаца выискалась! — восхищенно поцокала она языком. — Белоручка и барчучка! Лунные пальчики сажей испачкать боится, лунными извилинами пошевелить ленится, а туды ж, в советницы подалась! То-то мой соколик чернокрылый сбагрил тебя с глаз подальше. Этакая насоветует!

Что-то куда-то не туда разговор свернул. И зачем только я к этой драконше сама голову сунула?

— Я не навязывалась ни в какие советницы, — напомнила гордо.

Кикируся поднялась, бросив вязанье на стул, вооружилась свободной спицей и обошла вокруг меня, словно примериваясь, куда воткнуть оружие. Я опасливо косила глазом: вспомнилось, как виртуозно кастелянша умеет обращаться со спицами, даже пытать… дистанционно. И тут я увидела, что каблук Кикирусиного башмака, снабженного металлической набойкой и шипами, как любая демоническая обувь, зацепил и потянул волшебную нить, а ведьма, не заметив, пошла вокруг меня по второму кругу.

— У вас ниточка зацепилась, — предостерегла я.

— Какая ниточка? Что ты мне зубы заговариваешь? — Кикируся сделала шаг назад, намотанная на каблук тоненькая, как паутинка, нить натянулась… и порвалась с таким оглушающим звуком, словно лопнули все струны гигантской арфы.

Кикерис охнула, пошатнулась — я едва успела ее подхватить под локоть.

— Что я натворила! — всхлипнула она.

Пронзительные, жалобные звуки еще не затихли, как в комнате забрезжил еще один женский силуэт.