«Я сама выбрала себе команду и останусь с ней до конца».

– Сама постелила себе постель, – прошептала, она, – сама и ложись в нее. Спокойного тебе сна. Вечного.

От порога взвились тонкие струйки черного дыма. Края двери запылали малиново‑красным светом, время от времени сквозь них прорывались яркие вспышки луча режущей горелки. Металл со внутренней стороны двери начал коробиться.

07:50:03

– Как думаешь, Беспорядочный, группе Доминика удалось уйти?

– Думаю, да, – донесся голос из динамика кейса.

– Прекрасно. Я рада.

– Ни о чем не сожалеешь?

– Только об одном.

– О чем же?

– Мне кажется, я всю жизнь занималась не своим делом.

В 07:50:30 дверь центрального компьютерного зала военно‑транспортного корабля класса «Барракуда» «Кровавый Поток» рухнула вовнутрь, и бывший капитан корпуса морской пехоты Окцисиса Кэтрин Шейн открыла огонь.

Глава 36

07:48:00 годвинского времени.

Лифт медленно поднимался. Йоханн Леви невидящим взглядом смотрел на винтовку, лежащую на полу и вспоминал Паскаль. Двенадцать лет назад он был преуспевающим молодым юристом, успешно продвигающимся по иерархической лестнице. Ему светила блестящая карьера, предоставлялась прекрасная возможность быть включенным в состав светского кабинета министров паскальского правительства… Если бы не грянула революция. Если бы он не запаниковал. Если бы остался на Паскале.

Во всем виноват полковник. Именно Клаус Дахам, тогда еще капитан, потопил революцию в крови. Пятьсот погибших, в пять раз больше раненых и бесчисленное множество попавших в плен. Даже старейшины Паскаля, которые и запросили помощи у Земного Исполнительного Комитета, были потрясены. Леви принадлежал к либеральному крылу оппозиции, но когда он увидел, как исчезают один за другим его старые университетские друзья и соратники, он бежал, спасая свою шкуру от цепких лап ЗИКа. Леви оставил Паскаль, оставил конфедерацию, оставил все, что знал и чем дорожил. Оставил, чтобы в конце концов оказаться на этом дерьмовом шарике под названием Бакунин. Прошло столько лет, а Леви так и не смог простить себе этого. Самое страшное заключалось в том, что он расстался с самим собой. Он даже не посмел воспользоваться своей собственной выездной визой. Леви выкрал документы своего друга и удрал с планеты под его именем. Настоящий Йоханн Леви покоился где‑то в безвестной братской могиле.

Животный страх за свою драгоценную жизнь заставил и его превратиться из паскальского адвоката нееврейского происхождения в бакунинского эмигранта‑иудея. В течение последних двенадцати лет Леви упорно создавал себе репутацию пламенного революционера. Он стал революционером. Революционером, который залегал на дно, когда начинали говорить пушки. Революционером, который предпочитал собрать свои пожитки и юркнуть в какую‑нибудь нору, когда в воздухе пахло жареным.

Леви тесно контактировал с бакунинскими «подпольщиками» левого толка – какое, к чертям собачьим, подполье на планете, на которой не то что централизованной – никакой власти не существовало! – и стал высококлассным, квалифицированным специалистом по подрывным работам, экспертом по различным видам вооружений, знатоком важнейших достижений в области создания разведывательного оборудования. И при всем при этом он не принял участия ни в одной практической акции… до недавнего времени. Леви же давным‑давно признался самому себе в том, что он – жалкий трус.

Не будь он трусом, он не оказался бы в нынешней ситуации. О чем он думал, когда позволил полковнику завербовать себя? Когда согласился предоставить Дахаму свои услуги в качестве эксперта по бакунинскому так называемому подполью? Неужели он действительно думал, что «Уэбстер» одолеет Дахама? Или просто был слишком напуган, чтобы сказать «нет»?

Леви заключил сделку с дьяволом и обагрил свои руки кровью так же, как и полковник Дахам.