Но Клаус готов был держать пари, что каждый десятый из толпы верил им. И этот каждый десятый ничего не мог сделать, иначе он тотчас же оказался бы среди задержанных.

Клаус дождался, пока громкий гул взбудораженной толпы немного утихнет, потом продолжил свою пламенную речь.

– Мы не стали слабее после выпавшего на нашу долю испытания. Мы стали сильнее и сплоченнее.

– Мы не потерпели поражения. Мы – триумфаторы.

– Мы еще не закончили. Мы только начинаем.

– Оглянитесь вокруг себя. Будущее принадлежит нам. Бакунин наш. И никто не сможет остановить нас!

Речь продолжалась еще минут сорок. С подиума Клаус уходил под гром оваций. Ему аплодировали стоя.

Глава 40

Сим Вашния любил посещать Землю. Ему нравились ее чистый прозрачный воздух и малая гравитация, которая позволяла ему в буквальном смысле слова горы ворочать – настолько легко давались здесь физические усилия. Вот и во время нынешнего своего визита он испытывал наслаждение от окружающей среды Земли. Наслаждение, которое только усиливалось от осознания того, что его, Вашнии, планы осуществляются на удивление хорошо. Все шло просто прекрасно.

И вот, пребывая в столь безмятежном и умиротворенном расположении духа, Вашния вдруг с тревогой почувствовал, что непременная улыбка начинает медленно сползать с его лица.

Вашния погладил бороду, скрывая попытку удержать ускользающую улыбку.

– Чего ты хочешь от меня?

Вашния не видел причины, которая заставляла бы его недолюбливать Дмитрия Олманова. Этот немолодой уже русский был таким же, как и он, Вашния, профессионалом, делающим свою работу. Но на этот раз Вашнии с трудом удавалось оставаться в хорошем настроении, чего он за собой никогда прежде не замечал.

Впервые за долгое‑долгое время Вашния испытывал такое раздражение.

Они с Дмитрием сидели в офисе Олманова, глубоко в недрах основания башни Конфедерации. В самом чреве конфедеративной бюрократии, фигурально выражаясь.

– Я хочу от тебя прямого ответа, Вашния.

Дмитрий выглядел утомленным. Вашния понимал его состояние, но был далек от сочувствия старику. Каждое десятилетие, непосредственно перед Конгрессом, разведывательные службы всех ветвей Конфедерации лихорадочно активизировали свою деятельность. Это была данность, неизбежность. Вода была мокрая, межзвездное пространство заполнялось вакуумом, а конфедеративная политика каждые десять лет достигала своей критической массы.

Это ни в коей мере не извиняло вопиющую бестактность Дмитрия.

– Ты что же, ждешь от меня признания всех якобы совершенных Протекторатом Инди преступлений?

Дмитрий потер ладонью лоб.

– Я ни в чем тебя лично не обвиняю.

– Отрадно слышать.

– Но ты ведь не можешь отрицать того, что произошло на Марсе.

– Я ничего не собираюсь ни отрицать, ни признавать.

Дмитрий с силой ударил кулаком по столу.

– Проклятье! Я играю в эти игры дольше, чем ты живешь на свете. Я мог бы руководить аппаратом Службы Безопасности всей Конфедерации.

Вашния поднялся с кресла. От его улыбки не осталось и следа.

– Спасибо, что пригласил меня, но я должен идти. Дмитрий откинулся на спинку кресла.

– Не торопись. Извини за вспышку. Не сдержался я… нервы ни к черту.

– Не думаю, что у нас есть что сказать друг другу.

– Никак ты не поймешь! Я хочу удержать Конфедерацию от развала. Структура ее – это тщательно сбалансированный механизм, и любое смещение власти способно вызвать дестабилизирующие, непредсказуемые последствия.

Вашния не стал ни садиться, ни пытаться вернуть знаменитую свою улыбку на ее прежнее место.

– О каких смещениях ты толкуешь? – Он даже не потрудился скрыть звучащую в голосе иронию.