Он перевел разговор на «Эллис». Сначала он подробно рассказал ей обо всем, что делал после съемок: о монтаже, о подборе музыки, о просмотре в «Сфере», о подготовке к премьере, которая, по его подсчетам, должна была состояться в сентябре. Потом он со снисходительной улыбкой посвятил ее в свои планы относительно широкого показа «Эллис» на экранах страны. Теперь он, как выяснилось, собирался придерживаться иной тактики: мнение критиков его уже не интересовало, ему нужны были прибыль и успех у широкой публики. Он был уверен, что фильм принесет ему огромный доход и обязательно получит «Оскара».
Он говорил и говорил, и чем больше Элен его слушала, тем неприятней он ей становился. Она не могла понять, почему она так долго находилась под влиянием этого человека. Она выполняла все его указания, послушно следовала всем его советам и, хотя после съемок позволяла себе иногда покритиковать его и даже беззлобно поиздеваться, в глубине души неизменно испытывала к нему какое-то боязливое уважение.
Сейчас, глядя на него, она уже не могла определить, что это было на самом деле — уважение или зависимость. Так или иначе, теперь она полностью освободилась от этого чувства. Она признавала его талант и продолжала ценить его как режиссера, но как человек он не вызывал у нее никакой симпатии. Его слепой эгоизм, его холодная, равнодушная воля подавляли ее, мешали ей развиваться, и она не намерена была их больше терпеть.
Она вдруг поняла, что Тэд никогда не интересовался ею как личностью. Мысль была довольно неожиданной, она сама удивилась, почему это пришло ей в голову, но, поразмыслив, она убедилась, что это действительно так: Тэду было совершенно безразлично, чем она жила, чего хотела, на что надеялась; он никогда не давал себе труда в ней разобраться. Она была для него всего лишь актрисой, орудием, средством для достижения своих целей.
— Тэд, — резко проговорила она, прервав его монолог, — ты по-прежнему хочешь меня снимать? Я тебе действительно нужна?
Тэд ошарашенно уставился на нее, недовольный тем, что его перебили.
— Нужна ли ты мне? — проговорил он, глядя на нее исподлобья. — Конечно, а как же иначе? Ведь это я тебя создал.
— Ты меня создал? — переспросила она, не веря своим ушам.
Тэд хрипло рассмеялся:
— Ну, может, я не так выразился. Я хотел сказать, что твой экранный облик вполне меня устраивает. Твое лицо, твой голос (твой нынешний голос), твоя походка — идеально подходят для моих замыслов. Ну и потом, ты очень талантлива, это тоже важно. Вообще-то я никогда не задумывался, почему я тебя снимаю. Просто без тебя все было бы по-другому. Ты неотделима от моих фильмов, и в этом смысле я в самом деле не могу без тебя обойтись.
— А почему ты не хочешь поработать с другими актрисами? — спросила она и запнулась, вспомнив свой разговор с Грегори Герцем. — Может быть, с ними у тебя получится еще лучше?
— С другими актрисами? Что за чушь! Зачем мне другие актрисы, когда у меня есть ты. Ведь ты… — он замолчал, подыскивая нужное слово, но не нашел и улыбнулся хитроватой улыбкой, которая всегда раздражала Элен.
— Что — я?
Тэд досадливо поморщился.
— Ты — моя, — сказал он спокойно, как о чем-то само собой разумеющемся.
Наступила тишина. Элен пристально посмотрела на него. Что-то в его лице и в тоне, которым он произнес последнюю фразу, напугало ее. Она поняла, что этот человек может быть опасен. Но страх ее тут же сменился злостью. Она холодно взглянула на него, и под ее взглядом он вдруг начал неудержимо краснеть. Она всего один раз видела, как он краснеет, это было давно, они никогда не обсуждали этот случай, но сейчас он почему-то вспомнился им обоим. |