Я была полностью погружена в книгу, пока меня не вернул в реальность приглушенный звук горна. Я закрыла книгу, поспешила на стену, нависающую надо рвом, и поглядела вниз.

На краю рва, перед рядом собственных пушек, сидел на боевом коне сам главнокомандующий папской армии, сопровождаемый герольдом. На Чезаре Борджа была черная бархатная туника с пышным гофрированным воротником из светлого атласа. Его плащ из точно такой же ткани, подбитый белым горностаем, украшала толстая золотая тесьма. Берет на Чезаре тоже был черный, с большим белым пером, которое трепетало на ветру. Его образ дышал сдержанной элегантностью.

Наконец-то я рассмотрела лицо Чезаре Борджа: оно хорошей формы, но рот маленький, профиль почти плоский, нижняя челюсть слишком уж выдается вперед. Но обо всех недостатках заставляли позабыть прекрасные темные миндалевидные глаза и ресницы, черные и густые, как будто насурьмленные. У него были красиво изогнутые брови, благодаря которым глаза казались еще выразительнее. Худощавое лицо очерчивали скульптурные скулы, прямой нос отличался идеальными пропорциями. Волосы цвета воронова крыла, без всяких локонов и кудряшек, спадали до плеч. Он носил аккуратно подстриженную бородку и тонкие усы по парижской моде.

Если госпожа Форли была прекрасна, то Чезаре Борджа, без сомнений, оказался красавчиком.

— Позови свою хозяйку! — прокричал он.

Я кинулась в покои Катерины и разбудила ее. Она услышала имя Борджа и мигом вскочила на ноги. Я поспешно одела ее в платье, в котором графиня была накануне, убрала под вуаль растрепанные волосы.

Минут через десять госпожа Форли взошла на стену, с виду спокойная и самоуверенная. Несмотря на мороз, Катерина не надела плаща, хотела, чтобы Чезаре видел: она по-прежнему грациозна, стройна и хороша собой. Графиня подошла к парапету, чтобы приветствовать Борджа, а я осталась у нее за спиной.

Катерина посмотрела вниз, ее брови немного приподнялись от удивления, когда она заметила, как хорош собой молодой Борджа. На губах госпожи Форли расцвела улыбка.

— С Рождеством, ваша светлость, — прокричала она, и Чезаре отозвался:

— И тебе счастливого Рождества, мадонна Катерина. — У него был глубокий, звучный голос, который запросто перекрывал шум ветра.

В ответ на это оскорбление Катерина снова слегка, едва заметно, приподняла брови. Она обратилась к Борджа как к герцогу, а он к ней — как к простой горожанке, забыв о титуле.

— Мадонна, по случаю праздника я привез добрую весть, — продолжал Борджа. — Будучи человеком великодушным и добрым, Папа Александр протягивает тебе руку дружбы. Он приказал мне снять осаду и лично сопроводить тебя в Рим.

Катерина встала на самый край стены, что было весьма опасно, и заявила:

— Боже, как щедр его святейшество! Поручаю тебе передать ему, что я совершенно счастлива здесь, в Форли, поэтому вынуждена отклонить великодушное приглашение.

Улыбка Борджа несколько угасла, однако он тут же взял себя в руки.

— Мадонна, по закону Форли больше не принадлежит тебе, такова расплата за попытку убийства Папы. Однако я не собираюсь обижать столь храбрую и прекрасную даму. Его святейшество всегда готов даровать прощение из жалости. Поэтому мы просто хотим передать тебя в руки закона.

Катерина перестала улыбаться и прокричала вниз:

— Я не признаю закона, который служит орудием злодеев!

— Мадонна, ты не в себе, — с готовностью отозвался Борджа. — Это понятно, учитывая сложившуюся ситуацию. Должно быть, тебе трудно осознать, что у тебя в Равальдино девятьсот человек, тогда как у меня пятнадцать тысяч. Сдавайся, и мы с его святейшеством гарантируем твою безопасность. Более того, в знак нашего расположения мы делаем тебе щедрое предложение: приезжай с детьми в Рим, мы дадим тебе имение и назначим хорошую пенсию.