09.15.

Я едва могу поверить в случившееся. Вильбер мертв. Я узнал об этом меньше часа назад. Я потрясен.

15.00.

Я возвращаюсь к своим записям. Хочу привести мысли в порядок. Все случившееся выглядит очень странно.

Сегодня утром Франсуаза обнаружила тело. В 08.30 она, как обычно, принесла Вильберу поднос с завтраком: чай, молоко, тосты и джем… Постучала. Не дождавшись ответа, открыла своим ключом. Вильбер лежал на коврике у кровати. В луже крови. Простыня и одеяло тоже были в крови. Резня, бойня! Обезумевшая Франсуаза помчалась к директрисе, решив, что Вильбера убили.

Мадемуазель де Сен-Мемен вызвала доктора Верана, и тот вынес вердикт: Вильбер умер от внутреннего кровотечения, вызванного передозировкой пендиорила. Он регулярно принимал этот антикоагулянт по назначению кардиолога, должен был соблюдать крайнюю осторожность из-за язвы желудка, но, к несчастью, превысил дозу. Откройся язва в тот момент, когда Вильбер был не один, его бы попытались спасти, хотя остановить кровотечение можно, только захватив его в самом начале. Риск увеличивается в момент переваривания пищи, а Вильбер после обеда всегда отдыхал и был один, как и после ужина.

– Смерть Вильбера не была скоропостижной, не так ли, доктор? – спросил я, встретив Верана в холле. – Бедняга мог дотянуться до звонка и вызвать Клеманс.

– Не торопитесь с выводами, мсье Эрбуаз. Нужно принять во внимание, что мсье Вильбер был очень ослаблен болезнью. Я практически уверен, что он потерял сознание и просто не успел позвать на помощь. Почувствовал головокружение, попробовал подняться и без чувств рухнул на пол.

– А если бы Клеманс все-таки пришла?

По лицу доктора Верана я понял, что он считает случай безнадежным, но по дипломатическим соображениям не хочет произносить сакраментальных слов: «Учитывая преклонный возраст больного…» Я понимаю, о чем он думает. Врачам мы неинтересны. Их логика проста: чуть раньше или чуть позже – какая в конце концов разница!.. Я не успокаиваюсь.

– А переливание крови могло его спасти?

– Не исключено… Видите ли, в чем дело… покойный Вильбер злоупотреблял лекарствами. Я предупреждал его, как это опасно, но он никого не слушал.

– Да, – соглашаюсь я, – кроме того, он не соблюдал дозировку. Мы сидели за одним столом, и я не раз намекал, что ему следует быть осторожней.

– Весьма прискорбное событие, – заключает Веран.

Должен признаться, что мне жаль беднягу. Я привык к его грубоватым манерам и буду по нему скучать! Но какое же это облегчение, что он больше не сможет болтать языком к месту и не к месту! Воистину своевременная смерть! Мы можем вздохнуть свободно!

21.00.

За ужином мы с Люсиль сидели за столом вдвоем и вынуждены были слушать разглагольствования Габриэля, нашего метрдотеля:

– Какая злосчастная судьба! Сначала мсье Жонкьер, теперь вот мсье Вильбер… Такие любезные господа! Что поделаешь, мы не вечны!

Габриэлю лет пятьдесят, не больше, он может позволить себе подобные фразочки и продолжает с неосознанной жестокостью:

– Рекомендую цыпленка в белом соусе с трюфелями, он сегодня просто восхитителен!

– Какой болван… – шепчет Люсиль, как только надоеда отходит к другому столику.

– Что твой муж?

– Я ему сказала. Он не был знаком с Вильбером, поэтому…

– Теперь мы в безопасности.

В разговоре наступает пауза. Между нами возникла неловкость, даже отчуждение, как будто мы тоже виноваты в смерти Вильбера.