Наступает полночь, а я всё еще стою и жду. Луна над головой напоминает о времени, о том, сколько я здесь провела. «Еще один карман, – говорю я себе. – Еще один карман, и я уйду». Я твержу это уже целый час.

Я ни о чем не думаю, когда появляется очередной клиент. Он смотрит на небо и не замечает меня. Слишком легко протянуть руку, слишком легко поддеть пальцем завязки чужого кошелька. Я могла бы догадаться, что дело тут нечисто, но побоище в городе и пустые глаза Гизы заставили меня поглупеть от горя.

Он хватает меня за запястье, крепкой, странно горячей рукой и вытаскивает из тени. Я сопротивляюсь, пытаясь вырваться и убежать, но он слишком силен. Когда он разворачивается, огонь в его глазах пробуждает во мне страх, точно такой же, который я ощущала сегодня утром. Но я приму любое наказание, какое он придумает. Я всё это заслужила.

– Воровка, – говорит он, и, как ни странно, в его голосе звучит удивление.

Я моргаю и подавляю желание рассмеяться. Даже на возражения нет сил.

– Очевидно.

Он смотрит на меня, изучая целиком, от лица до поношенных ботинок. Под его взглядом я ежусь. После длительного наблюдения он тяжело вздыхает и разжимает пальцы. Я с недоумением смотрю на него. Когда в воздухе мелькает серебряная монетка, у меня едва хватает проворства ее поймать. Это тетрарх. Серебряный тетрарх стоимостью в целую крону. Гораздо крупнее любой из краденых монет в моем кармане.

– Этого тебе хватит, чтоб перекантоваться, – говорит он, прежде чем я успеваю ответить.

При свете, падающем из таверны, его глаза блестят золотисто-красным – цветом тепла. Я много лет наблюдала за людьми, и опыт не подводит меня – даже теперь. Его черные волосы слишком блестящи, кожа слишком бледна. Скорее всего, просто слуга. Но сложен он как дровосек – у него широкие плечи и крепкие ноги. Он тоже молод, чуть старше меня, хотя далеко не так самоуверен, как любой обычный юноша девятнадцати-двадцати лет.

Мне бы следовало целовать ему ноги за то, что он сжалился надо мной и сделал такой роскошный подарок, но любопытство берет верх. Как всегда.

– Почему? – с трудом, хрипло выговариваю я.

После такого дня, как сегодня, на что я могу надеяться?

Он жмет плечами, явно застигнутый врасплох моим вопросом.

– Ты в этом нуждаешься больше, чем я.

Хочется швырнуть монету ему в лицо, сказать, что я сама могу о себе позаботиться, но я знаю, что делать этого не стоит. «Сегодняшний день ничему тебя не научил?»

– Спасибо, – выговариваю я сквозь зубы.

Он отчего-то смеется, услышав мою вымученную благодарность.

– Будь осторожней.

И подходит на шаг. Какой он странный…

– Ты живешь в деревне, если не ошибаюсь?

– Да, – отвечаю я, указывая на себя.

Выгоревшие волосы, грязная одежда, полные безнадежности глаза… где еще я могу жить? Он совершенно не похож на меня – рубашка у него красивая и чистая, ботинки сшиты из мягкой блестящей кожи. Под моим взглядом он принимается теребить воротничок. Я заставляю этого парня нервничать.

В лунном свете он бледнеет, глаза у него бегают.

– Тебе нравится? – спрашивает он, меняя тему. – Нравится жить здесь?

От такого вопроса я чуть не разражаюсь смехом, но он, очевидно, не шутит.

– А кому-нибудь это нравится? – наконец отвечаю я, гадая, что за игру он затеял.

Но вместо того чтобы быстро парировать, огрызнуться в ответ, как сделал бы Килорн, он замолкает. И мрачнеет.

– Ты идешь обратно? – внезапно спрашивает он, указав на дорогу.