– Ты что, боксерская груша? – спрашивает Килорн со смехом. – Давай, всыпь ему, Кантос!

Килорну не нужны лишняя буханка хлеба или несколько дополнительных минут электричества. Он ликует не поэтому. Ему всерьез хочется видеть, как кровь – кровь Серебряных, серебряная кровь – пятнает арену. Пускай она символизирует всё, чем мы не являемся, всё, чем не можем быть, всё, чего хотим. Килорн просто хочет увидеть ее и внушить себе, что Серебряные на самом деле тоже люди, что их можно бить и побеждать. Но я-то знаю. Эта кровь – угроза, предостережение, обещание. «Мы разные и никогда не станем одинаковыми».

Килорн не разочаровывается. Даже зрителям в ложах видно радужную, металлического оттенка, кровь, которая капает изо рта Самсона. Она, как жидкое зеркало, отражает летнее солнце. Как будто на шее и на доспехах у него нарисована река.

Вот что разделяет Серебряных и Красных: цвет крови. Разница вроде бы невелика, но она каким-то образом делает их сильнее, умнее, лучше нас.

Самсон сплевывает, отправляя на песок сгусток серебра. В десяти метрах от него Кантос крепче сжимает рукоять меча. Он намерен обезглавить Самсона и закончить бой.

– Дурачок, – бормочу я.

Похоже, Килорн прав. Боксерская груша, и ничего более.

Кантос несется по песку, высоко воздев меч, с горящими глазами. И вдруг он замирает на бегу, так что от внезапной остановки лязгает броня. Стоя в центре арены, истекающий кровью боец указывает пальцем на Кантоса и устремляет на него взгляд, способный пробить железо.

Самсон щелкает пальцами, и Кантос движется, повинуясь жестам противника. Рот у него раскрывается, как у дурачка. Такое ощущение, что он сошел с ума.

Глазам не верю.

Мертвая тишина повисает над ареной. Мы смотрим, не в силах осмыслить происходящее. Даже Килорну нечего сказать.

– Шепот, – выдыхаю я.

Я никогда раньше не видела шепота на арене, сомневаюсь, что они вообще когда-либо участвовали в Боях. Шепоты опасны и сильны, они редко попадаются даже среди Серебряных, даже в столице. Про них ходят самые разные слухи, но суть сводится к простой и пугающей вещи: они способны проникнуть тебе в голову, прочитать твои мысли, овладеть сознанием. Именно это и проделывает Самсон – миновав доспехи и мускулы Кантоса, он проник ему прямо в незащищенный мозг.

Кантос дрожащими руками поднимает меч. Он пытается противостоять могуществу Самсона. Но, хоть он и силен, невозможно бороться с врагом, который у тебя в голове.

Еще одно движение руки – и песок забрызгивает серебряная кровь: Кантос протыкает мечом собственные доспехи и погружает клинок себе в живот. Даже на дешевых местах слышно тошнотворное хлюпанье, с которым металл входит в плоть.

Из Кантоса хлещет кровь, и все ахают. Мы никогда еще не видели здесь столько крови.

Вспыхивают синие прожектора, окутывая арену призрачным сиянием и возвещая конец поединка. Серебряные лекари бегут по песку, торопясь к упавшему Кантосу. Серебряным не положено умирать здесь. Они должны храбро драться, щеголять своими силами, устраивать шоу, но не умирать. В конце концов, они же не Красные.

Сотрудники безопасности движутся быстрее, чем когда-либо. Среди них есть несколько быстров, которые носятся туда-сюда, напоминая размытое пятно. Нас выпроваживают из амфитеатра. Серебряные не хотят, чтобы мы были тут, если Кантос умрет на песке. Тем временем Самсон выходит с арены героем. Его взгляд падает на тело Кантоса, и я думаю, что сейчас у Самсона сделается виноватый вид. Но лицо Серебряного бесстрастно, спокойно и холодно. Поединок ничего не значил для него. Мы для него ничего не значим.

В школе нам рассказывали про мир, существовавший раньше нашего, про ангелов и богов, которые жили на небесах и доброй, любящей рукой управляли людьми. Некоторые говорят, что это просто сказки.