Малолетки топали вперед, сбиваясь в широком проходе. Грим считал по головам, ругался, норовя сорваться на соленую матросскую ругань, хватался пальцами за грудь, памятуя о прошлом. Да-а-а, а ведь верно, кто мешает вернуть бывшему боцману, просоленному с головы до пят, его медную дудку, висящую на цепи?

— Роди! — старый друг тут же оказался рядом. — Найди в порту дудки воспитателям. Будем сразу приучать к командам.

Роди кивнул и застучал деревяшкой левой ноги в сторону ворот. Все бы слушались так, как он…

— Глен? — Хорне покосился в сторону застывшего юнгемара. — Почему не со всеми?

— Хотел спросить, бас…

Что хотел спросить воспитанник Глен Хорне, единственный сын умершей не родной, но младшей сестры Хайнриха у своего дяди, он так и не услышал.

Через окошко под самой крышей, разгоняя звуком мирно чирикающих воробьев, внутрь вошел звук рога, идущий с моря.

*****

— Ну просто настоящий атлас. — Мужчина провел рукой по спине лежавшей рядом женщины. А, вернее, скорее девушки. — Хорошо же быть дочкой герцога.

— Графа. — Златовласое и большеглазое создание выгнулось кошкой, покрутило из стороны в сторону аккуратным задком, с все еще не прошедшими и красными отпечатками мужских ладоней. — И не всегда хорошо.

— Не верится. — Кровать, сложенная из широких досок и накрытая шкурами, жалобно скрипнула. Макушка мужчины, не менее золотая, чем у девушки графского рода, почти упиралась в маковку шатра. — Что может быть плохого у маленькой графини?

— Ну-у-у… ай, не щипли ты меня, больно же! Тебя когда-нибудь заставляли учить обязательные семь танцев или скакать только в дамском седле?

Мужчина хохотнул и вместо щипка — шлепнул. Тихонько, но златовласка все равно взвизгнула.

— Не пищи. Эй, вина!

Полог, шитый золотой нитью, откинула невидимая изнутри шатра рука. Торопливо, стараясь не запнуться о сбитый ковер с юга, присеменила рабыня, светловолосая и широкобедрая, бережно прижимая к груди запыленную бутыль. Стараясь не поднимать взгляд на мужчину, усмехнувшегося в густые усы, мягкой тенью скользнула к низкому столику на гнутых ножках, инструктированному костью и замысловатой резьбой по палисандру.

Девушка на кровати презрительно хмыкнула, глядя на светлое широкое платье рабыни, на маленькие руки со следами от цыпок, на ошейник на шее. Доски под ногами ощутимо дрогнули, сразу же после резкого щелчка какого-то механизма. Бутылка скользнула вниз, грустно треснув вроде бы прочной обожженной глиной, следом мягко забулькало. Мужчина почесал живот, густо поросший мягкими волосами поверх тугих мышц. Втянул носом терпкий запах:

— Из Абраксаса и последняя бутыль.

Рабыня уставилась вниз, стараясь даже не вздрагивать.

— И когда, интересно, у меня появится возможность найти еще такую же? Не знаешь, Вель?

Та покачала головой.

— А еще знатного роду, надо же. Милая, ты знаешь о том, что Вель у нас откуда-то… откуда ты?

— Доккенгарм. — шепнула рабыня. — Доккенгарм, мой эрл.

— А, да. Моя баронессочка Вель.

Девушка на кровати вздрогнула, сглотнула, подтянула колени к подбородку и прикрывшись первым, что попало под руку, шкурой волка.

— Вель?

— Да, мой эрл.

— Ты была хорошей слугой.

— Нет, гос…

Она не успела продолжить. Рукоять боевого тяжелого топора, покрытого золотой насечкой и с простой, вытертой кожей оплетки, казалось, сама прыгнула навстречу широкой сильной ладони. Удар смазался в один блесткий взмах, сменившись россыпью алого по светлой ткани обивки шатра.