|
Впервые в жизни она встретилась с чем-то замечательным, необыкновенным, что всегда притягивает молодое воображение и влечет к себе любопытство, столь сильное в возрасте Розали. Каким идеальным мужчиной казался ей этот Альбер, задумчивый, страдающий, красноречивый, трудолюбивый, особенно когда мадемуазель де Ватвиль сравнивала его с толстым, полнощеким графом, который чуть не лопался от здоровья, сыпал комплиментами, осмеливался говорить об изяществе в великолепном доме старинного рода графов де Рюптов! Ей приходилось сносить из-за Амедея и выговоры и брань, к тому же она слишком хорошо его знала, а этот Альбер Саварон был сплошной загадкой. - Альбер Саварон де Саварюс! - повторяла она про себя. Видеть его, взглянуть на него! Таково было первое желание девушки, до сих пор не испытавшей никаких желаний. В ее памяти, в ее сердце, в ее воображении вновь мелькало все сказанное аббатом де Грансей, что ни одно из его слов не пропало даром. "Красивый лоб, - думала Розали, рассматривая лбы сидевших за столом мужчин. - А тут нет ни одного красивого! Лоб г-на де Сула слишком выпукл, лоб г-на де Грансей красив, но ведь аббату семьдесят лет, он лыс, и трудно сказать, где его лоб кончается”. - Что с вами, Розали? Вы ничего не едите. - Мне не хочется есть, маменька! "Руки, как у прелата... - продолжала девушка про себя. - Не помню, какие руки у нашего славного архиепископа, а ведь он меня конфирмировал..." Наконец, блуждая в лабиринте своих мыслей, Розали вспомнила, что как-то раз, проснувшись ночью, видела с постели освещенное окно, блестевшее сквозь деревья двух смежных садов. "Значит, это был свет в его окне, - подумала она. - Я могу его увидеть! Я увижу его!" - Господин де Грансей, закончен ли уже процесс капитула? - внезапно спросила Розали у главного викария, воспользовавшись минутой молчания. Баронесса обменялась быстрым взглядом со старым аббатом. - Что вам за дело до этого, дитя мое? - обратилась она к дочери с такой притворной мягкостью, что та решила с тех пор соблюдать большую осторожность. - Приговор можно обжаловать, но наши противники едва ли решатся на это, - ответил аббат. - Я бы никогда не подумала, что Розали может в продолжение всего обеда размышлять о процессе, - заметила г-жа де Ватвиль. - Я тоже, - сказала Розали с мечтательным видом, вызвавшим общий смех. - Но господин де Грансей так много об этом говорил, что я заинтересовалась. Нет ничего проще! Все встали из-за стола, и общество вернулось в гостиную. Весь вечер Розали прислушивалась к беседе, надеясь, что еще будут говорить об Альбере Савароне; но, хотя каждый новый гость обращался к аббату, поздравляя его с выигрышем процесса, о поверенном не упоминали, речь о нем больше не заходила. Мадемуазель де Ватвиль с нетерпением ожидала прихода ночи. Она решила встать около трех часов утра и посмотреть на окна кабинета Альбера. Когда это время наступило, она испытала чуть ли не счастье, увидев сквозь ветви, уже лишенные листьев, мерцание свечей из комнаты адвоката. Благодаря свойственному молодым девушкам превосходному зрению, острота которого еще более увеличилась любопытством, она разглядела Альбера за письменным столом и даже различила цвет мебели, как будто бы красный. Над крышей подымался густой клуб дыма из камина. - Когда все спят, он бодрствует.., точно господь бог... - прошептала она. Воспитание девушек является столь важной проблемой (ведь будущее нации - в руках матерей!), что французский университет уже давно старается избегать ее. |
