|
Вот они – плоды воспоминания о чутких крошечных ушках серого гиппопотама. О Помпее Альбуций говорил: «Dederunt victis terga victores» (Мы видели, как победители бегут от тех, кого победили). Цестий утверждал, что Альбуций украл эту максиму у Публия Аспрена. Впрочем, в Риме все писатели занимались взаимным плагиатом. Искусство понималось как соревнование произведений и соперничество людей. Оригинальность сюжета, как и оригинальность мысли, не считалась главенствующей. Никто не говорил: «старинные» и «современные», «старые» и «молодые»; существовало лишь противопоставление «древних» «новым», при том что эти последние стремились попасть в разряд «древних». Среди романов Альбуция вряд ли сыщется хотя бы один, чей сюжет он мог бы назвать своим собственным. Персональными надлежало быть только нюансам, манере письма, лексике, деталям и стилю. Так, однажды Ареллия Фуска обвинили в краже какого то тезиса у Адэя, на что Ареллий возразил: «Do operam ut cum optimis sententiis certem nec illas corrigere conor, sed vincere» (Я стараюсь бороться с самыми удачными мыслями, но не ослабляя их, а захватывая в плен).
Отец Сенеки ментора в беседе с другом упомянул максиму, которой пользовался Фукидид: «Успех надежно скрывает и маскирует в своей тени все промахи». Альбуций напомнил, что Саллюстий украл эту максиму для жизнеописания Цезаря: «Успех – покрывало для пороков». Альбуций Сил сказал: «Саллюстий – умелый мастер. Он победил грека, обокрав его». Я изложу здесь, слово в слово, шесть романов, чей юридический аспект – чистейшая условность. Отзвуки всех этих дебошей, гомосексуальных насилий и солдатских разгулов до сих пор напоминают о войнах, обагрявших кровью мирные города и селения и наводивших ужас на всю страну.
СОЛДАТ МАРИЯ MILES MARIANUS
Во времена войн с кимврами некий трибун, родственник Мария, то и дело запускал руку под тунику одного молодого солдата и хватал его за тестикулы. Но юноша всякий раз отвергал эти авансы и, разжав пальцы трибуна, спасался бегством в лагерь. Спустя некоторое время скорченный труп трибуна находят в луже крови, с перерезанным от уха до уха горлом. Молодой солдат сознается в этом убийстве. Его приводят к Марию, в ту пору императору: – Разве ты не должен был повиноваться старшему? – Солдат готов претерпеть любые тяготы войны, вплоть до гибели, но подставлять свой зад другому он не обязан. – Неужто твой зад стоит жизни трибуна? Уж не думаешь ли ты, что уважение к чистоте твоего зада сможет умерить скорбь от потери родственника?! – Он замарал чистоту ваших знамен. – Долг солдата – защищать честь Рима, его победоносных орлов, добродетели его граждан и мужскую гордость его солдат. – Мой родич запятнал себя лишь грязными намерениями, которые ты ему приписываешь. Он не осквернил тебя своею спермой. – Древние возвращались из боя, покрытые пылью и кровью. Но они не возвращались с ляжками, скользкими от смазки и спермы. – Ты с полным основанием жалуешься на наш испорченный век, но мой родственник был испорчен не более, чем этот век. – Я был бы недостоин зваться твоим солдатом, ежели проявил бы уступчивость, и еще более низок, ежели проявил бы трусость.
ИЗНАСИЛОВАННЫЙ ЮНОША RAPTUS IN VESTE MULIEBRIS
Некий юноша отличался красивым лицом и прекрасными черными глазами. Как то раз он поспорил с двумя своими друзьями, что покажется на люди в женской одежде и женском парике. В таковом облике он стал прогуливаться по улице. И когда ему свистели вслед, он еще усерднее изгибался и кокетливо поводил бедрами. Но вот на углу одной из улиц Субуры его окружают десять молодых людей. |
