— О чём?

— Вы верите в Бога?

Обычно среди моих клиентов религиозные люди не встречаются. Я, конечно, помню рассуждения Этеля об Апокалипсисе, но к чему он завёл этот разговор теперь? И какой ответ предпочёл бы услышать?

— В какого? — уточняю я.

— Не важно. Вообще, в высшее существо, создавшее наш мир и управляющее им.

— Есть доказательства того, что Бога не существует, — говорю я.

Француз усмехается. В его глазах мелькают озорные огоньки. Кажется, моё замешательство доставило ему удовольствие.

— Мсье Кармин, доказать можно всё, что угодно. Но в данном вопросе, какими бы убедительными ни выглядели аргументы, они возможны только с научной точки зрения. Но не с позиции веры. Как вы сами понимаете, нельзя доказывать положения одной системы, оперируя понятиями другой. Это фальсификация.

— Согласен. С точки же зрения религиозной парадигмы существование Бога доказуемо с не меньшей убедительностью. Впрочем, этого и не требуется.

Этель кивает.

— Достаточно верить, — говорит он. — Однако дело не только в том, что вы убеждены в существовании высшего разума, но и в необходимости строить жизнь по его заповедям.

— Боюсь, с этим у меня напряжённо.

— Так я и думал, уж простите.

— Мой знакомый — масон. Считает, что во вселенной есть Великий Архитектор.

— Возможно. Хотя я бы назвал его Великим Программистом. Звучит современней.

— Я не считаю себя религиозным человеком, месье Этель. Следовать заповедям мне было бы трудно.

— Вы пришли в виртуальность в поисках свободы, — понимающе отвечает француз. — Нашли?

— О, да. Сами видите.

— Что могло бы заставить вас поверить?

— Заставить? Наверное, это неправильное слово.

— Ну, если говорить о христианстве, то да. И тем не менее.

Ненадолго задумываюсь.

— Пожалуй, чудо.

— Чудо как тайна? — уточняет Этель.

— Наверное, — соглашаюсь я, немного подумав. — Но в виртуальности чудес не бывает. Здесь всё возможно.

— Везде есть место чуду. Везде, где присутствует человек.

Я не возражаю. Мне хочется, чтобы Этель объяснил, зачем пришёл.

Француз поворачивает голову к окну.

— Я читал Библию, — говорит он. — Ветхий завет начался с рождения Адама, а Новый — с рождения Христа. Замечали, что на распятии внизу изображается череп?

— Конечно. Это голова Адама. Кровь Иисуса, текущая из ран, смывает с человечества первородный грех.

— Есть и другое значение, — перебивает Этель, который явно не нуждается в моих пояснениях. — На распятии новый мир в лице Христа попирает прежний — в образе Адама, лежащего в могиле. У каждой эпохи свой герой и, когда он сменяется, вместе с ним меняется и эпоха.

Кажется, я начинаю догадываться, к чему клонит мой собеседник.

— Мы на рубеже, — говорит Этель. Сделав паузу, он натянуто улыбается. Его неестественно ровные зубы придают лицу хищное выражение. — Помните, кто должен сменить Иисуса?

— Антихрист?

— Именно.

— Время Антихриста — лишь миг перед Страшным судом.

— Боитесь?

— А вы?

— Я не верю в Страшный суд. И в Конец Света. Бетельгейзе взорвалась, а мы всё равно живы. Вселенной нужна органическая материя. Не знаю, зачем, но нужна. И она оберегает её.

— Однако…

— Я слишком рационален, чтобы верить в Бога, и слишком опытен, чтобы верить в человека.